Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга седьмая: ноябрь, декабрь - стр. 21

Болгарский народ видел искреннюю любовь Православной Руси, и в нем пробуждались и крепли чаяния того, что Российская держава сумеет освободить Болгарию от иноземного господства. Еще в XV веке болгары стали называть Россию любовно-уважительно «Дядо Иван» (то есть «дедушка Иван»), а в XIX веке болгарские патриоты нарекли русских воинов-освободителей «витязями Севера».

Века под османским игом выковали в болгарском народе добродетели смирения и терпения, прививали такое доселе особо ценимое болгарами качество, как здравый смысл – крайняя осторожность в суждениях и поступках. Народ страдал молча, сжав зубы, чтобы не застонать вслух и тем не навлечь на себя еще горших мучений. Но в XIX веке «нож уже дошел до кости» – терпеть дольше сделалось невозможно.

История подъема и упадка Османского султаната стала такой же, как и у всех колоссальных империй. Сначала – военная энергия и дисциплина, потом создание системы управления захваченными странами. На обоих этих этапах в большей или меньшей степени (в зависимости от религии народа-завоевателя) еще сохраняется чистота нравов. Но в дальнейшем выжимаемые из колоний богатства, подобно болезнетворным бациллам, начинают разлагать верхушку имперского общества, которая впадает в роскошество, разврат и прочие всевозможные пороки. Подобен «оргиастической» Римской империи периода упадка сделался и поздний Османский султанат, отличаясь лишь некоторыми специфическими чертами: гигантские гаремы и роскошные дворцы вельмож, повальная продажность и казнокрадство чиновников, дворцовые заговоры, бунты завистливой столичной черни, слишком обленившейся для того, чтобы работать, но требующей для себя доли роскоши, в которой утопали правители. Признаки близкого крушения султаната не могли укрыться от иностранных наблюдателей: на Западе империю Османов стали называть «больным человеком Европы», западные державы готовились прибрать к рукам ее «наследство», то есть выходящие из-под турецкой власти страны, – если не напрямую в виде колоний, то в качестве «сфер влияния». (Австрийская империя, по сути бывшая столь же больным человеком», как и султанат, тем не менее уже сумела захватить часть Сербии.)

Для Болгарии разлагающаяся тирания оказалась еще горше, чем прежняя тирания упорядоченная. По стране бродили шайки разбойников – «кирджали», состоявшие из албанских и турецких подонков; эти банды грабили, жгли и вырезали целые селения, наводили ужас даже на города. Присланные Высокой Портой для борьбы с «кирджалями» полицейские чиновники – «делибаши» – стали для народа лишь дополнительной тяготой: вместо опасных походов на разбойников «делибаши» осели в спокойных местах и начали донимать их жителей поборами, среди которых измыслили «зубной налог»: требовали возместить ущерб от того, что плохой болгарский хлеб якобы портит им зубы. Тем временем взбунтовавшийся против султана паша Пасван-оглу захватил почти всю Западную Болгарию, заключил союз с «кирджалями» и отдал им страну на растерзание. Каково приходилось тогда болгарам, видно, к примеру, из скорбного свидетельства епископа Врачанского Софрония (Владиславова): «Моя епархия была опустошена, села исчезли, кирджали и гайдуки их сожгли; народ был рассеян по Валахии и другим странам».