Слова Будды - стр. 19

Затем снова, о бхикку, после угасания восторга бхикку становится уравновешенным (невозмутимым), оставаясь бдительным, полным самообладания; все еще пребывая в теле, он переживает то счастье, о котором благородные мужи провозглашают: "Уравновешенный, вдумчивый человек живет счастливо". Так он вступает в третью джхану и пребывает в ней.

Затем снова, о бхикку, отбросив удовольствие и страдание, придя к концу радости и печали, которые он испытывал раньше, он вступает в четвертую джхану и пребывает в ней, свободный от страдания, свободный от удовольствия, но в состоянии совершенной чистоты, уравновешенности и спокойствия ума. Это называется правильной сосредоточенностью[10].

Все это, о бхикку, называется благородной истиной о пути, ведущем к прекращению страдания».

(«Дигха-никая» II, 312)

И вот Возвышенный так обратился к бхикку:

«В силу непонимания, в силу отсутствия проникновения в четыре благородные истины, о бхикку, мы с вами продолжаем свои долгие нескончаемые странствия (в повторах рождения). Каковы же эти четыре истины?

Это благородная истина о страдании; благородная истина о возникновении страдания; благородная истина о прекращении страдания; благородная истина о пути, ведущем к прекращению страдания.

Но, бхикку, когда поняты эти четыре благородные истины, когда достигнуто проникновение в них, тогда вырвана с корнем страсть к существованию, обрезана нить, которая ведет к повторному рождению, тогда нет более нового становления.

Так говорил Возвышенный, и когда Счастливый произнес это, он, Учитель, прибавил далее:

(«Дигха-никая» II, 90)

(Прежде чем достичь срединного пути, Готама следовал всем известным способам аскетической практики. В старости он так описал этот свой опыт Сарипутте:)

«О Сарипутта, я могу вспомнить, как я был занят всеобъемлющей практикой святой жизни. Так, я, совершая покаяния, превзошел в покаяниях других; я вел суровую жизнь, превосходя других в суровости; я был осмотрительным, строго придерживаясь правил и превосходя других в осмотрительности; я вел уединенную жизнь, превосходя других в уединенности.

Вот как далеко, о Сарипутта, доходил я в своем покаянии.

Я ходил без одежды; я слизывал пищу с рук языком; я не принимал приглашений: "Войдите, досточтимый! Отдохните, досточтимый!" Я не принимал пищи, специально принесенной или предназначенной для меня. Я не принимал приглашений к еде. Я не принимал милостыню с блюда или из горшка. Я не принимал пищи, поданной через порог или в окно; я не принимал пищи, поданной на деревенской площади; не принимал пищи, поданной двумя людьми, которые ели вместе; не принимал ее от беременной женщины; от женщины, кормящей ребенка; от живущих половой жизнью; не принимал пищи, собранной здесь и там; не принимал пищи, поданной там, где рядом находилась собака; из тех мест, где роились мухи; я не ел ни рыбы, ни мяса, не пил перебродивших жидкостей, не пил прокипяченных жидкостей, не пил также кислого молока.