Сломанное сердце - стр. 47
Я оглядываюсь на очередь, которая огромной живой толпой облепила длинную стойку гардероба и тут же забываю, что хочу сказать. Потому что буквально в трех шагах так же выдирается из этой толпы Лера со своим пальто в руке и белой сумочкой через плечо. У нее аж лицо покраснело от натуги, а из прически выбились пряди.
Ловлю себя на мысли, что вот такая, малость расхристанная, с блестящими глазами, она выглядит просто крышесносно. И тут же одергиваю себя. Да пофиг же, как там она выглядит. Мне-то что.
Уже отвожу взгляд и в последний момент вижу, как какой-то левый мужик рвется, наоборот, к гардеробу, причем напролом. И, зацепив собой Лерину сумку, сдергивает её и утягивает вглубь толпы. Лера и охнуть не успевает. Потом, конечно, и охает, и кричит: «Эй! Моя сумка! Стойте! Да что такое-то?!».
Пытается туда дотянуться, но сумки уже не видно. Лера в злом отчаянии мечется, пытается снова втиснуться в очередь, но не так-то это просто.
Я отдаю куртку Вере.
– Ты куда? – не понимает она.
Но я уже вклиниваюсь в толпу там, где буром пропер мужик, утянувший сумку. Меня тоже нещадно отталкивают, локтями, коленями, всем подряд. Кто-то возбухает, что лезу вперед. Кто-то тычет кулаком в спину и в бок. Пофиг. Я верчусь на месте, то так, то этак, шарю среди тел. Где, блин, она? Вдруг кто-то уже подрезал себе?
Потом на миг вижу белый уголок этой злосчастной сумочки. И тут же она падает вниз, под ноги. Черт! Изгибаясь в какой-то неимоверной позе, полубоком, всё-таки дотягиваюсь до пола, до сумочки этой, хватаю… И тут какой-то урод наступает мне на руку. Ещё и рубашка перекрутилась так, что воротник впивается в шею как удавка. Матерюсь под нос, но все-таки выдергиваю сумку и сам выныриваю из этой кучи-малы, порядком потрепанный.
Молча, не глядя, сую Лере в руки её сумку и сразу подхожу к Вере, злой как черт. Она что-то щебечет, охает, поправляет на мне рубашку. Я раздраженно отмахиваюсь. Накидываю быстро куртку, и мы уходим прочь от этого бедлама.
15. 15. Лера
Понедельник почти всегда суматошный, и обычно, когда прихожу домой вечером, сил уже ни на что нет. Ванная или душ, легкий ужин и что-нибудь отупляюще-расслабляющее вроде какого-нибудь сериальчика на сон грядущий.
Но тут я даже не успела переодеться в домашнее, как в дверь начинает кто-то настырно звонить. Пока иду в прихожую – одна мысль: лишь бы не Гаевский. Слава богу, хотя бы не он, а соседка из квартиры напротив, Зоя Ивановна.
Вообще с соседями я не особо общаюсь. «Здравствуйте» при встрече – вот и вся коммуникация. И меня это более чем устраивает, поскольку общения мне с лихвой хватает и на работе. Марк так и вовсе наших соседей со всех сторон ненавидел лютой ненавистью. Пожалуй, только с Зоей Ивановной, единственной, и был благожелателен. Но на неё трудно злиться. Там бабушка – божий одуванчик. Её не видно и не слышно. Хотя у старушки еще и собака имеется, огромная патлатая дворняга, которая за все годы ни разу ни на кого не гавкнула, ни разу нигде не нагадила. Так что Зоя Ивановна – идеальная соседка.