Сломанная кукла - стр. 4
Дальше в ход пошли напитки покрепче – я предпочел коньяк, многие пили водку. На спиртное я осознанно не налегал: не дело, чтобы заместителя генерального директора подчиненные видели в непотребном виде.
Дождавшись, когда свои речи скажут директор филиала, его заместитель и начальники отделов, а народ немного захмелеет и расслабится, я потихоньку покинул свое место во главе торжественного стола, укрылся в какой-то подсобке и позвонил Женьке. Было уже семь вечера, и моя пчелка-труженица должна была уже заканчивать работу и отправляться домой, так что отвлечь жену от дел я не слишком опасался.
Женька ответила только с третьего дозвона.
– Привет, жена! Ты так занята в восьмом часу вечера, что не можешь ответить на звонок мужа? – игриво поинтересовался у любимой.
– Плетнев! Я вообще-то думала, ты там вовсю голливудишь! – фыркнула Женька. – И да, я немного занята.
– Чем же? – по-прежнему игриво поинтересовался я. – В пробке стоишь, боишься, что тебя подрежут?
Тут из трубки до меня донесся далекий женский голос, принадлежавший точно не супруге:
– Следующий!
– Мне некогда говорить, – тут же засуетилась Женька.
– Ты где, Женя? – насторожился я.
– Плетнева Евгения! – снова гаркнула какая-то тетка с интонациями прапорщика. – Вы идете?
– Ты куда идешь, Женя? Неужели на аборт?! – я отказывался верить в свои подозрения. Ну, не могла моя любимая так поступить! Не могла!
– Я же говорила тебе, что все решила! Так что извини, Зин, но я не передумаю. Пока, меня ждут.
– Не смей! – рявкнул я в трубку, но оттуда уже доносились короткие гудки.
Я перезвонил еще раз и обнаружил, что Женька отключила свой телефон. «Абонент – не абонент», – сообщил мне автоответчик.
Я сжал мобильный в руке так, что он заскрипел.
Жена, Женька, предала меня!
Втихую, подло, пользуясь тем, что я в отъезде, побежала избавляться от плода нашей любви. Я был так потрясен ее поступком, что на несколько мгновений разучился дышать! В голове помутилось, в глазах потемнело. Я бессильно поехал спиной вниз по стене – ноги внезапно ослабели и отказывались держать.
Захотелось выругаться – громко, грязно! Я дернул галстук – проклятая удавка! – и через силу втянул в сдавленную болью грудь воздух:
– П… п… п… А-а-а-а!
Когда-то, лет с пяти до восьми, я немного заикался. Меня тогда быстро избавили от этой проблемы, и я даже забыл, что она у меня была. Сколько всего со мной происходило за эти годы – отдельную книгу писать можно! Но заикание вернулось только сейчас. Всплыло, закупорило глотку, застряло сухим колючим комом между голосовыми связками.