Слезы русалки - стр. 67
Но тот думал не о своём оскорбленном достоинстве. Из всей речи тестя он услышал только одну фразу, и эти слова навсегда повергли его в ад:
«Займи место Павла или его займёт кто-то другой».
Дурная фраза означала, что для любимого брата все кончено. Его место займут другие. Вадим будет занимать его должность. Саша ляжет на его половину кровати рядом с Лидией. Отец будет пить из его кружки.
Или ещё глобальнее. Какой-то другой мужчина будет стоять вместо Павла в ЗАГСе в качестве жениха и на руках перенесёт через порог дома молодую жену. Какой-то другой мужчина поцелует вместо Павла в лоб новорождённого сына. Какой-то другой мужчина совершит вместо Павла стометровый забег и удостоится золотой медали. И так можно представлять до бесконечности. Все кончено.
Все кончено. Вадим осознал, что он теперь стыдится жить, стыдится своих ходячих здоровых ног.
Мысль эта повергла Вадима в столь ужасное смятение, что несколько минут он колебался, не легче ли раз и навсегда покончить с этой бедой, наложив на себя руки. Когда впоследствии Павел сделал то, о чем Вадим только подумал в порыве отчаяния, Вадим ощутил ещё большую связь с навсегда утерянным братом, будто именно он одновременно находился с ним в материнской утробе, а вовсе не Саша.
Добродушное мальчишеское лицо Вадима высохло и злобно заострилось. Им завладела ненависть.
Вадим не смог, подобно родителям, найти утешение в вере и проповедях отца Андрея. Он и раньше не задумывался о религии, но сейчас ощутил со стороны высшей силы предательство. Он не считал Бога милосердным и не сумел к Нему прийти.
Также Вадим не смог, подобно Саше, скинуть с себя груз вины.
— Вадик, при чем здесь я? — раздраженно отвечал брат на обвинения Вадима в инвалидности Павла. По его смерти ответ Саши был аналогичным. — Ты так говоришь, будто я спровоцировал эту аварию. В крови Павла был алкоголь. Для трезвенника вроде него преступление — садиться за руль, залив глаза. Понятно, что ему дало по шарам. Твои обвинения мне непонятны, не нужно сваливать на меня ответственность за деяния Павла. Я ничего ему не сделал. Я люблю Лидию, она тоже любит меня. Не нужно внушать мне ложное чувство вины. Тебе меня не запугать.
Вадима слова брата не впечатлили. Он возненавидел Сашу, Лидию, тестя, жену и грелся в лучах своей ненависти к ним. Ненависть принесла ему желанное утешение, она на долгие годы стала религией Вадима.
Религиозный фанатизм мужа Юля ощутила сполна. От его первого бранного слова в ее адрес до того раза, когда Вадим в бешенстве толкнул ее так, что она упала и ударилась плечом. Под Юлины всхлипы Вадим просто ушёл вместо извинений и попыток утешить обиженную им жену. Он так и не сказал ей, что ему жаль. Рукоприкладство больше не повторялось, только оскорбления и грубый неприятный тон при каждом слове, но и этого было довольно.