Слёзы Осени - стр. 27
– Кто там? Я занят! – раздался хриплый голос, как только он зашел за порог. Откуда шел голос, было не понять, и, лишь приглядевшись, Найяту уловил движение возле прилавка.
– Это я, господин.
Продавец выглянул из-под прилавка и широко улыбнулся.
– А, Найяту, пришел наконец! Я уж думал, сегодня не зайдешь. Принес шкуры?
– Да, господин Ладмер.
– Прекрасно. Присаживайся, пока я тут… – Он снова нырнул под прилавок. – Да где этот дёготь, чтоб ему лика единого не свидеть!
Найяту все же предпочел постоять. Он не один раз бывал в этой лавке и все не переставал удивляться, как господин Ладмер содержит здесь все в чистоте и порядке. Инструменты для дубления шкур висели на специальной стенке и были отсортированы от высокого к низкому. Обработанная кожа большими листами лежала аккуратной стопочкой. А какой у него был изумительный стол для работы с кожей!
Разглядывая с тихой улыбкой все вокруг и мысленно воображая, что эта сыромятная кожа, эти ремни и плащи когда-нибудь будут висеть в его лавке, он заметил баночку с коричневым веществом.
– Господин Ладмер, кажется, я нашел ваш дёготь.
Кожевенник, поднимаясь из-за прилавка, ударился головой, выругался и, потирая макушку, последовал взгляду Найяту.
– И правда, вот же он! Прямо под носом, тьфу ты, Единый! – Довольный старичок чуть ли не вприпрыжку подошел к заветной баночке. – И впрямь говорят – хочешь что-то спрятать, положи это на видное место. Благодарю, Найяту. Без твоего цепкого глаза провозился бы до самого заката. – Он победоносно положил баночку на прилавок. – Ну… давай, выкладывай, что там у тебя, да побыстрее. Мне этим дегтем еще шкуры пропитывать…
Найяту положил связку на прилавок. Ладмер достал из кармана монокль и, взяв одну шкуру в руки, пригляделся.
– Что стряслось? – спросил он, заметив пятна грязи на мехе.
– Упал по дороге сюда.
– Ты, Найяту, хоть и зоркий аак’си, но крайне никудышный обманщик. Что, опять дружинники пристали?
Его молчание все сказало за него.
– Понятно… – Ладмер погладил шкуры, пробуя их на ощупь. – Когда-нибудь это закончится, мой друг, и их грехи обязательно учтет Единый, как только они предстанут перед ним. Вот тогда-то они и пожалеют, что издевались над вашим народом.
Найяту ничего не ответил. Слова Ладмера, при всем уважении к нему как к исключительно добропорядочному нииту, не значили для него ничего, особенно когда речь шла про их бога.
– Вот что, Найяту, я буду с тобой честен, – выдохнув, сказал кожевник и снял монокль. – Дела в лавке сейчас совсем плохи. Клиентов мало, все теперь бегут к другим мастерам, использующим эти паровые машины… – На лице Ладмера образовалось выражение неприязни. – Как же это неэстетично, доверять кожу, такой прелестный материал в руки какой-то… ай, ладно, чего тебе слушать ворчание старика. Мир меняется, и, видимо, придется меняться вместе с ним. В общем, я не буду ходить вокруг да около и скажу честно: я не смогу заплатить тебе полную стоимость этих шкур, будь они даже все до единой чистые.