Слёзы Осени - стр. 23
Ночью к ней заявилась Кими. У служанки всегда было некое чутье, подсказывающее, когда Уне плохо. Вот и сейчас аборигенка, не забыв закрыть за собой двери в покои, тихонько легла к ней в постель, где они слились воедино. Больше всего Уне нравились, как блестели в лунном свете объемные груди Кими с твердыми, темными сосками. Ей нравилось нежно их покусывать, вызывая ее тихий смешок; окунаться в ее длинные волосы, пропитанные ароматными маслами; гладить ее грациозную, смуглую спину с худыми лопатками. Была ли это любовь? Уна не знала, еще не успела понять. Близкая связь между их народами считалась ужасным грехом. Не говоря уже о том, что Кими была с ней одного пола. Но находиться рядом с ней в постели, вдыхать горьковатый аромат ее кожи и заниматься с ней любовью доставляло ей невероятное удовольствие.
– Давай убежим.
Кими хихикнула, услышав ее предложение. Пальцы царевны нежно ласкали ее живот.
– Не смейся, глупышка, я же серьезно. – Уна тоже засмеялась. – Убежим глубоко в лес, на запад, к твоему народу. Перестанем прятаться и будем любить друг друга тогда, когда нам захочется. Или похитим небольшое судно и уплывем за горизонт, куда глаза глядят!
Ладонь аборигенки коснулась ее щеки.
– Наверное, будь ты не царевной, а дочкой какого-нибудь булочника в городе, я бы подумала над этим…
Уна, разумеется, заранее знала ее ответ. Она спустилась чуть ниже и прижалась к ее шее.
– Иногда я жалею, что я не дочь какого-нибудь булочника… Все было бы намного проще.
Уна почувствовала, как Кими поцеловала ее в макушку.
– А я иногда жалею, что я не царевна. Так бы могла заводить себе симпатичных служанок, когда пожелаю…
Уна ущипнула ее за бедро, и та хихикнула, ущипнув ее в ответ.
Некоторое время они лежали молча. Уна прислушалась, как тихо бьется сердце Кими. Про себя она начала считать, пока не дошла до цифры пятнадцать, вспомнив разговор с отцом.
– Ему пятнадцать, Кими. Можешь себе такое представить?
– У нас клянутся в любви и в более раннем возрасте, – ответила она ей. – Моя мама поклялась перед Иккси в любви папе, когда ей было двенадцать, а ему тринадцать.
– Они до сих пор любят друг друга?
– Я не видела большей любви на всем свете, чем между ними. Мой отец, вождь Сакууаки, и моя мать, его жена Катаки, в нашем племени считаются примером вечной любви.
Кими приподнялась и посмотрела на нее.
– Мне пора. Седрик может почуять неладное… Он и так зачастил охаживать ваши покои.
– Кими, останься еще ненадолго…
– Я приду к вам завтра…
– Прошу тебя. Я твоя царевна, ты должна меня слушаться.
Аборигенка снова улыбнулась своей таинственной улыбкой, села на четвереньки возле нее и поцеловала так страстно, как не делала этого за всю минувшую ночь. Закончив, она погладила ее щеку и прошептала: