След шамана - стр. 2
Еще одной особенностью этой квартиры было то, что электричеством в ней попросту не пользовались. Не всегда, конечно, но, начиная с определенного момента, будто вовсе позабыли, что такое телевизор, электрочайник и даже обыкновенные лампочки (все они отсутствовали в патронах). Свечей и иных осветительных приспособлений, к слову, тоже обнаружено не было. Холодильник, в отличие от мебели, стоял на своем месте в кухне, но был пуст, хотя и не совсем: в его теплых сумрачных недрах был обнаружен старый журнал «Октябрь» («Чтобы голодная мышь не покончила жизнь самоубийством», – мысленно усмехнулся участковый). Все электроприборы были выключены из розеток, а у телевизора, стоявшего вместе со всей мебелью, был, к тому же, обрезан шнур.
Водопроводом вкупе с канализацией тоже не пользовались очень давно, причем произошло это еще до того, как странный жилец покинул квартиру насовсем, а самым диким оказалось то, что и унитаз крепко подзабыл о своем предназначении.
Увидев все это, участковый милиционер пришел к странному, на первый взгляд, выводу: тому, кто обитал в этой квартире, такое понятие как «человеческая логика» было чуждо. Складывалось впечатление, что здесь жил нечеловек. Но об этом участковый не сказал ни понятым, ни тетке из управления – им и без того было не по себе. Особенно из-за того, что было обнаружено сразу, как только они вошли в эту квартиру – в прихожей все стены от пола до потолка были исписаны одной и той же фразой: «Я НЕ БОЮСЬ». И сделаны надписи были давно. Часть стен в комнате, примыкавшей к прихожей, тоже была исписана, но здесь была одна особенность – на определенном этапе предыдущая фраза была заменена на несколько измененную, а именно: «СТРАХА НЕТ». Потом непостижимый жилец перестал изо дня в день писать на стенах и эту фразу.
Всем уже было понятно, что у исчезнувшего из квартиры человека «съехала крыша». Но только участковому показалось, будто он понял, почему.
1
Первым страхом детства, который помнил Птиц, была боязнь темноты в тесной кладовой или, как ее называли родители, «тещиной комнате». Вернее, боялся он не темноты, а того, кто в ней таился и так и норовил оттуда появиться, лишь только Птица оставляли одного, уложив спать. Он закутывался в одеяло с головой и с наслаждением боялся, с замиранием сердца и дыхания прислушиваясь к тишине, доносившейся из кладовой.
В «тещиной комнате» на стенах, заклеенных выцветшими обрывками обоев, были развешаны старые пальто и плащи, а на широченных самодельных полках, прилаженных в глухом углу от одной недалекой стены до другой, лежал всякий иной хлам, давно позабытый и никому не нужный. На полу кладовой, занимая добрую треть всего ее объема, стоял древний бабушкин сундук, тщательно ею запираемый. На оставшемся пятачке в разнокалиберных картонных коробках хранились игрушки Птица. И среди этого всего и жил тот, кто имел намерение всякую ночь прокрасться к его постели и наверняка сожрать. Или, по крайней мере, утащить спасительное одеяло. Но почему-то никогда из комнаты не вылезал, отчего, кстати, менее страшно не становилось.