Славушка и соляной камень - стр. 12
– Эко вы друг за дружку держитесь, – подивился писарь, поглядывая то на Маресю, то на Славушку. – Хотя верно вы делаете, держаться вам вместе треба. Но глаз мне не замыливай. Как есть вижу, неладное она затеяла. Бабка Вайка, если бы послала, так мы с тобой колокол услышали бы. А утром, акромя нас да скота, никто из крепости еще не выходил. Стало быть, она тайком прошмыгнула. А коль человек тайком что делает, жди от него пакости, это я наперед знаю. А я-то иду и думаю, кто это поутру уже траву примять успел? Уж финна-лазутчика ждал, а тут эта сухоногая. И чего мне с тобой делать? К отцу вести? Чтоб наказал?
– Не надо к отцу, – хором запричитали дети, а Мареся даже шагнула к старику ближе да глазюки свои небесно-голубые выпучила, слезами наполненные. Хорошо у нее это получалось, любого разжалобить могла. Вот и у старика сердце не выдержало.
– Времени нет, чтоб обратно топать, – буркнул он и пошел к лесу. – С нами пойдешь, Мареська. Харчей, надеюсь, на день запасла?
– Меня лес прокормит, – мгновенно переходя от слез к улыбке, ответила Мареся, убирая нож за пазуху и задорно подмигивая брату.
Немного задержавшись у того места, где Мареся собирала порывай-траву, дети бросились догонять писаря. Девочка не хотела потерять место, где припрятала свою добычу, а потому у самого края тропинки заплела между собой несколько колосков. Времени на это ушло не много, но дед Филарет успел уже поле перейти и скрыться в чащобе.
Ориентируясь лишь на звук его шагов и хруст веток, дети поспешили за наставником.
– Что, опять? – шепнул Славушка сестрице.
Та кивнула, но потом спешно сказала:
– Ты с Ермолкой не хлещись больше, отец и без того на тебя сердит. Я сама могу за себя постоять.
– Ну-ну, – засомневался Славушка, памятуя о том, как за подобную проделку уже получал тумаков от сына кузнеца. – Лучше я его проучу, чем тебе достанется. Ты не ведунья, как бабка Вайка, с рук тебе такое точно не сойдет. Еще отлучат от учения, будешь коровам тогда хвосты крутить до конца дней своих.
– Станет отец меня в пастушки отряжать, как же… – засомневалась Мареся. – Ты, братец, не забывай, что мы знатного рода дети. Отец наш главный в крепости, и нам следует поучиться этим пользоваться.
«И откуда у эдакой мелюзги, – подумал Славушка, – такие думы странные? Кто надоумил ее?»
Славушка не разделял мнение сестры. Ему всегда претило кичиться достижениями отчима. Ну да, Родослав был воевода знатный, самому князю великому двоюродный брат. И побед он много славных одержал, да и тут, на краю Бореи, столько годков уж ворога успешно сдерживает. Его все знают и все уважают. Да только вот это его заслуги, а не Славушкины и уж тем более не Мареськины. Она-то вообще девица-красавица, куда ей примощаться к славе отцовой? Славушка думал так: коль хочешь имени себе великого, так создай его сам. Нечего заслугами родичей пользоваться да за их спинами прятаться. Часто они с Маресей на такие темы спорили. Сестрица мыслей Славушки не разделяла, она иначе думала. Коль есть в руках оружие, хоть оно и не меч острый, а слово отца, то им пользоваться тоже нужно уметь. Телом можно и слабым быть, да за плечами иную силу иметь. Мы пока дети малые, говорила она, так у нас есть, кем прикрыться. Зачем попусту притеснения терпеть от других нерадивых, пусть и сильных?