Сквозное действие любви. Страницы воспоминаний - стр. 8
Мне повезло больше, чем взрослым. Несмотря на страшную нервотрепку тех дней, на мое счастье, молоко у мамы не пропало, и я был обеспечен высококалорийным и качественным питанием совершенно бесплатно.
В начале пути наш эшелон несколько раз бомбили немецкие самолеты. Летчикам было абсолютно наплевать, что на крышах наших теплушек были нарисованы огромные красные кресты. (Несколько вагонов в нашем составе действительно служили передвижным госпиталем.) Как говорила мама, всем казалось, что фашисты испытывали даже какое-то садистское удовольствие от того, что могут спокойно убивать совершенно беззащитных людей.
Когда начинался налет, поезд останавливался и все население эшелона выскакивало из вагонов и залегало рядом с насыпью. А когда самолеты, отбомбившись, улетали, наш эшелон еще какое-то время не двигался с места, потому что надо было похоронить тех, кто погиб при налете. Хоронили тут же, рядом с железной дорогой. В могилу втыкали палку, а на нее вешали табличку с именем того, кто лежит под наспех насыпанным холмиком. Вдоль российских дорог война оставила немало подобных «кладбищ», которые потом сами собой исчезли с лица земли. Ухаживать за этими могилами было некому.
После одного из налетов баба Валя заявила, что больше из вагона выходить ни за что не будет: какая разница, где умирать? Под откосом или на своем топчане в теплушке?.. Мама страшно перепугалась и принялась уговаривать свекровь, чтобы та изменила свое решение, но бабуля моя стояла на своем и оказалась права: после этого спора налеты фашистов на наш эшелон прекратились.
Но вылезать из теплушки наружу Валентине Ивановне все-таки приходилось, и довольно регулярно. Необходимость справлять нужду даже на войне не отпала. В теплушках такого удобства, как ватерклозет, не существовало, поэтому любая остановка эшелона использовалась пассажирами «на все сто процентов». Если поезд останавливался посреди поля, народ высыпал из теплушек и присаживался на корточки тут же, в двух шагах от вагона. Никто никого не смущался и не кричал: «Девочки – налево! Мальчики – направо!» Разницы полов в данном случае не существовало, потому что никто не знал, сколько простоит состав: сутки, несколько часов или несколько минут. Железная дорога в октябре 41-го года работала без расписания. Поэтому, помимо острого желания опорожнить кишечник или мочевой пузырь, всеми владел жуткий страх отстать от поезда.
И мама однажды испытала на себе, что это значит. На какой-то станции она оставила меня с бабулей в теплушке, а сама отправилась на привокзальный рынок, чтобы поменять очередную драгоценность на продукты. А когда вернулась на перрон, обнаружила, что наш эшелон куда-то ушел. Представляю, какой ужас охватил ее, когда она увидела, что состава на путях нет. Кинулась в одну сторону, в другую… Но разве можно догнать ушедший поезд?! Села на перронную скамейку и зарыдала, представляя, что навсегда потеряла сына. Какой-то железнодорожник увидел ее рыдающую и, узнав, чем вызваны эти слезы, объяснил, что наш состав просто перегнали на запасные пути подальше от вокзала. Можно легко себе представить, какое счастье испытала моя бедная мама, когда, запыхавшись от быстрого бега, обнаружила наш вагон в тупике на самой дальней ветке и нашла свекровь и своего драгоценного сына, меня то есть, в целости и сохранности.