Сквозное действие любви. Страницы воспоминаний - стр. 10
Реальность войны я ощутил только раз, когда через Москву гнали немецких военнопленных. Мы вышли на соседский балкон и видели, как по 1-й Мещанской медленно двигалась серая толпа людей. Было очень тихо: машины перестали гудеть и даже птицы, по-моему, смолкли. Только подошвы солдатских ботинок шаркали по серому асфальту. Вдоль тротуаров стояли люди и тоже молча смотрели на медленно идущую колонну. Мы все сидели на балконе четвертого этажа, и, казалось, бояться этих безоружных «фрицев» нам нечего. И все же эта картина медленно двигающейся молчаливой серой массы производила жуткое впечатление. Следующую ночь я долго не мог заснуть и умолил маму, чтобы она оставила на столе горящую лампу. Мне казалось, в темноте эти серые люди ворвутся в комнату и начнут мучить меня. С этого дня я начал «вскакивать» по ночам. Так у нас с мамой это называлось. Я во сне вылезал из своей кроватки и ходил по комнате. Наутро ничего не помнил, но ощущение пережитого страха еще долго не отпускало меня. «Вскакивать» я перестал только в десять лет.
В младенчестве больше всего я боялся темноты и людей в белых халатах (они ассоциировались у меня с ненавистными уколами), поэтому, чтобы отвести меня даже в парикмахерскую, маме приходилось преодолевать мое отчаянное сопротивление. Я боялся безногих нищих, которые ездили по тротуарам на самодельных тележках. Колесами у этих тележек служили обыкновенные подшипники, поэтому по их характерному треску издалека можно было услышать их приближение. Но больше всего я боялся… отопительных батарей в нашей комнате. Мне почему-то казалось, что за батареями живет кто-то очень страшный. Кто он и как выглядит, я объяснить не мог, но стоило мне остаться в комнате одному, ужас охватывал все мое существо и я бежал поскорее на кухню к маме: она одна могла спасти и защитить от этого кошмара. Меня подводили к батареям, показывали, что там никого нет и быть не может, я согласно кивал головой, но бояться не переставал. А закончились мои страхи совершенно неожиданно, когда я перестал бояться фашистов. Немцы в то время, во-первых, все как один были для меня фашистами, а во-вторых, казались мне какими-то чудовищами и совсем не походили на обыкновенных людей. Каково же было мое удивление, когда уже после войны я увидел их вблизи.
Напротив нашего двора лежали руины жилого дома, разрушенного во время бомбежки зимой 42-го года. Авиационная бомба оставила от него груду битого кирпича с торчащими то тут, то там деревянными балками перекрытий. И вот, чтобы разобрать эти руины, к нам в Капельский переулок пригнали немецких военнопленных. Кстати, дома послевоенной постройки по правой стороне нынешнего проспекта Мира выложены руками этих немцев. А лагерь, где они содержались, находился совсем рядом, на Трифоновской улице. За каменным забором, отделявшим его от перрона Ржевского вокзала (нынешний Рижский вокзал), стояли шесть длинных одноэтажных бараков. По иронии судьбы позже они стали общежитием для студентов театральных вузов, и весну – осень 1959 года я – студент Школы-студии МХАТ – жил в одном из них. Называли мы свое общежитие «Трифопаги».