Сквозное действие любви. Страницы воспоминаний - стр. 68

«Только попрошаек мне не хватало, – с досадой подумал я. – Неужели деньги будет просить?» – «Скажите, пожалуйста, Эльза Антоновна Круглова здесь живет?» – густым, приятным баритоном спросил «нищий». Я опешил: «Да, здесь». На его лице появилось некое подобие улыбки: «А я могу ее увидеть?» Признаюсь, я растерялся: как объяснить этому странному человеку, что Иля прописана здесь, но работает и живет за сто с лишним километров отсюда? И вообще, с какой это стати я должен докладывать ему, где в данный момент находится моя тетушка. «Простите, а вам она зачем понадобилась?» Может быть, с моей стороны это прозвучало не слишком деликатно, но я должен был выяснить, кто стоит передо мной, прежде чем объяснять человеку с улицы подробности нашей семейной жизни. Нежданный гость понимающе улыбнулся: «Видите ли, молодой человек, я троюродный брат Эльзы. А вы, насколько я понимаю, тоже ее родственник? И, если интуиция меня не подводит, племянник?» Час от часу не легче: еще один ясновидящий братик объявился!.. «Да! – с вызовом ответил я. – Племянник!..» Мол, ваше родство, уважаемый товарищ, более дальнее, чем мое, и его еще доказать надо. «В таком случае, давайте знакомиться, – предложил он. – Меня зовут Антон Антонишкис, а вас?» И протянул мне свою худую, обтянутую пергаментной кожей руку. «Вообще-то Сергей, но через порог знакомиться нельзя! Дурная примета». Учить меня правилам этикета было излишне: мама хорошо меня воспитала. В ответ Антонишкис переступил порог нашей квартиры, и я, таким образом, нарушил строжайший запрет мамы пускать в дом незнакомых людей. Меня оправдывало одно: незнакомец объявил себя нашим родственником. Никогда бы не подумал, что рукопожатие хилого и с виду больного человека может быть таким крепким: пальцы мои в его кисти громко хрустнули.

Я вскипятил чайник, достал из буфета сливовое варенье. Прошлым летом мама наварила его в таком избытке, что, казалось, этих запасов нам на несколько лет хватит. Нашлись также ванильные сухарики и каменные сушки, которые для того, чтобы разгрызть, надо было размачивать в чашке с чаем. Поэтому, когда мама вернулась со своих курсов, мы сидели за столом и вовсю чаевничали. Дядя Антон в общении оказался легким, приятным собеседником, и за то время, что мы были одни, он рассказал мне, что сидел в лагере, но два месяца назад его реабилитировали. С момента ареста он ничего не знал о судьбе своей жены, тещи и дочери, которой в июле 37-го года исполнилось десять лет, но втайне надеялся, что кто-нибудь из них остался жив. Поэтому после освобождения дядя Антон сразу поехал в Москву, но за два месяца упорных поисков так и не сумел отыскать хоть какой-нибудь след. И вот теперь приехал в Ригу, надеясь, что здесь ему повезет больше. На его счастье, в адресном столе ему сразу дали наш адрес, и он посчитал это добрым знаком. А вдруг кто-то из нас случайно знает, где теперь живут его жена и дочь? Со своей стороны, я поделился с ним своей главной новостью. Так, между прочим, сообщил, что в школьном драмкружке буду играть роль Незнамова в пьесе А.Н. Островского «Без вины виноватые». Роль главная, очень трудная, но тем интересней работать над ней. Репетиций, к сожалению, пока было мало – всего две, но премьера уже назначена на конец апреля – начало мая. По-моему, я весь закипал от чувства гордости и значимости своей персоны. Конечно, я постарался это скрыть, только вряд ли мне удалось сохранить легкий, бесшабашный тон.