Сквозь тайгу (сборник) - стр. 53
– Заведи граммофон, – сказал ему смотритель маяка.
– Есть! – ответил матрос и удалился.
Через десять минут страшный рев всколыхнул пропитанный морскими испарениями тяжелый воздух. Звук был настолько силен, что от него зазвенели стекла в окнах. От неожиданности я даже вскочил с места.
– Что это такое? – спросил, я своего собеседника.
– Граммофон! – ответил он мне.
– Какой граммофон? – вновь спросил я его в недоумении.
– А сирена, – сказал он простодушно.
Через две минуты звук повторился еще и еще и так весь вечер, всю ночь и весь следующий день до вечера. Скоро ухо мое привыкло. Я перестал замечать ритмический рев сирены. Она не мешала мне не только работать, но даже и спать.
На другое утро Майданов разбудил меня и объявил, что погода туманная и дождливая. Это подтверждала и сирена, которая гудела, не переставая, посылая мощные звуковые волны в туманную даль.
Первую половину дня я провел за своими путевыми дневниками. Покончив с работой, я спросил смотрителя маяка, нет ли у него какой-нибудь книжки.
– Нет, – ответил он. – Этого у нас не водится.
Я выразил удивление, что на маяке, где от скуки, казалось бы, умереть можно, нет книг.
– Нам некогда читать, – ответил Майданов, – днем и ночью работы много.
Я посоветовал ему выписать несколько книг и обещал дать их список, но Майданов предупредил меня. Он списал заглавия всех тех книг, которые я имел с собою.
Впоследствии мне рассказывали, что книги эти он получил и поставил их на видном месте. Каждому посетителю он показывал их и говорил, что это я посоветовал ему приобресть их для чтения гостям, которых судьба случайно закинет на маяк…
В сумерки мы поднялись с ним на башню для осмотра фонаря. Когда я вышел на мостик с перилами, окружающими фонарь, я поражен был громадным количеством ночниц, налетевших на свет, и тотчас же стал собирать их в морилку с цианистым калием. Вечером я укладывал насекомых в конвертики и делал надписи на них.
Часов в восемь с половиной Майданов, сидя за столом, стал дремать.
– Идите спать, – сказал я ему.
– Нельзя, – ответил он.
– Почему? – спросил я опять.
– Надо в девять часов произвести метеорологические наблюдения.
Он зажег фонарик, снова сел на свое место и стал поглядывать на часы. Когда было без пяти минут девять, я сказал, что теперь можно производить наблюдения.
– Нет, – отвечал он, – надо минута в минуту.
Затем он оделся и вышел во двор. Я видел через окно, как он остановился перед метеорологической будкой с часами в руках и ждал, когда минутная и секундная стрелки укажут ровно девять. У него был вид человека, который исполняет чрезвычайно важное и ответственное дело, в котором ничтожное нарушение во времени может привести к весьма серьезным последствиям.