Скорбящая вдова - стр. 15
Тут закричали петухи, заря восстала, червленая за дымом, тревожная, как будто бы пожар горит, но и то же благо: чай, свет, не тьма. Распоп слегка воспрял, махнул через поскотину и скоро очутился среди села – храм богородичный, заезжая изба, странноприимный дом… Ворота настежь, ключарь то ль пьян, то ль уморился за ночь и спит в телеге, а из распахнутых дверей (изба курная), словно из бани, жар пышет, тяжелый дух и сонный бред. Довольно братии набилось, лежат вповалку, не ступить… А печь пуста и камень хладен! Чу, кто-то встал и помолился: «Отче наш…» И, вторя ему мысленно, распоп забрался на лежанку и ноги вытянул – как раз. Поднявши руку для креста, к челу коснулся и так уснул, забыв, что ночь была лиха и полна страстей. Да свыкся уж: иных ночей не ведал без малого, поди-ка, лет тридесять…
С той самой ночи, как со Стефаном приехал в Успенский монастырь и не коснулся дна бездонного колодца, криницы, родника – суть Знаний, сокрытых в Приданом Софии. Однако же при сем он не достиг вершин и радостей вселенской мысли, не испытал твердыни под ногой, и токмо страстным взором, но не умом позрел на Истину. И был зачарован ею, как сном чудесным…
В странноприимном доме он спал недолго, чутко и вмиг очнулся, едва поднялся ветер. Избенка зашаталась, захлопали окошки, ставни. И, вместо дыма, пыль подняло до самых до небес, и то ли ею, то ли тучей накрыло солнце, и померкло все. Лицо скуфейкою отерши, он свесился с печи: слепой бродил вдоль стен и шепотом молился, безногий лапти плел, женоподобный инок, склонясь над лавкою, марал пером бумагу и теребил косу. А боле никого!
– Христос воскресе, братие, – промолвил Аввакум и ноги уж спустил.
Тут и вбежал ключарь, глаза протер, пыль сплюнул в угол.
– Ветрище-от какой!.. Ну что, убогие, проснулись? – И избу оглядел. – Тута мужик пришел… Дитя крестить зовет, младенца.
У Аввакума сердце дрогнуло: давно не крещивал, все боле отпевал в последние лета. Ввести же чадо под Христово лоно – эка радость! Однако ж в путь пора, пока ветришко дует: для беглого погода в самый раз…
– Кто может справить дело? – меж тем спросил ключарь и к иноку пристал: – Ступай, чернец, служи.
– Как тот мужик персты слагает? – спросил монах, письмо оставив.
– А так, как все, – ключарь десницу поднял с двоеперстьем.
– Тогда ступай!
– Да не боись. Мужик-то свой и выдачи не будет. Вот крест.
Чернец косичкою махнул и сплюнул.
– Ступай, ступай отсель! Не искушай! Безногий ухмыльнулся и лаптем постучал.
– Да ты давно уж искушенный… Поди, донос строчишь?
Подобно немтырю, распоп невнятно мыкнул и, вдруг озлившись на себя – чего засуетился, дитя ж зовут крестить, по старому обряду! – спустился с печи.