Сказки нашей крови - стр. 22

и чинно поцеловал руки родителям супруги – сначала Гульнур-ханым, а потом и Мансуру эфенди, и они радостно благословили его… гулянье шло до вечера, а молодая тем временем молилась в своей красиво убранной светелке; заполночь, как и предписывал обычай, явился к ней супруг и, перейдя порог, сражен был нежным ароматом мускуса: она сидела в средине помещения под плотным покрывалом, – молча и не шелохнувшись, – Мустафа Мурза Четырехпалый подошел, снял покрывало и… она сидела перед ним, убранная как царевна, – в бархатном платье с серебряным поясом изощренной двухсотлетней чеканки, украшенная бусами, кольцами, браслетами, грудь ее покрывало драгоценное колье, составленное из старинных монет, на голове была феска, расшитая золотом, а на ножках – мягкие кожаные сапоги, отделанные серебряною нитью… он вдохнул ее запах: Эмине пахла, как ваниль, как смесь пряностей, в которых звучат нотки аниса, гвоздики, имбиря, в этом запахе отзывались бежевые сливки, белое молоко, свежесделанная кожа и едва спиленная древесина – все это был мускус; он задохнулся и стал перед нею на колени… да, стал, ничего смешного тут нет, – сказала бабушка, сердито поджав губы, словно Артем специально хотел ее обидеть… да! – повторила она с искренней досадой, – он любил ее так, как любят единственную ценность в жизни, как женщину и как ребенка, и не понимал своего многолетнего терпения… шестнадцать лет назад он уже знал, что младенец, орущий на другом конце селения, предназначен ему и предназначен навсегда… впрочем, не буду распинаться, – вдруг резко осадила себя бабушка, – тебя, я вижу, это веселит… добавлю только, что Эмине сделала презент супругу – в день свадьбы подарила ему старинный портсигар из золота с гравировкою на крышке самого Клаубера, – то был чудесный ландшафт, изображавший итальянскую церковь с далекой перспективой, занятой лесистою, далеко простирающейся местностью; много лет хранил потом Мустафа Мурза в этом портсигаре папироски, и, открывая его, всякий раз слышал запах только мускуса, а вовсе и не табака… через год у них родился сын, названный Максудом, – соображаешь, в какой ты с ним родственной связи? – десяти лет держал Максуд Мурза экзамен ради поступления в кадетский корпус и успешно поступил, а после, получив при выпуске двенадцать баллов за науки и едва восемь по части поведения, продолжил учебу в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, в которой хорошо помнили еще Лермонтова Мишу, юного задиру, прозванного сослуживцами Маешкой, что было корявой переделкой французского слова