Сказка о царевиче-птице и однорукой царевне - стр. 9
В такие минуты она словно переставала верить в него, и тогда её сознание бывало угнетено и мрачная пелена окутывала его, как будто плотный туман пожирал Невскую набережную. Обычно так бывало вечерами после рабочего дня, когда он опять не приходил, и она долго шла пешком на чужих ногах, смотрела вокруг чужими глазами, с удивлением слышала в себе новые, чужие мысли.
После этого, придя домой, она должна была поскорее добежать до постели и открыть «Блики и тени», чтобы убедиться в его существовании. Утром, на рассвете, она просыпалась с новой надеждой, как будто новая свеча загоралась взамен погасшей. Воистину той ночью на квартирах Раптенбаума не все свечи догорели до подсвечников – одна, напротив, всё же подхватила пламя языческих солнц от алтаря поэтов.
***
Забудь – мы будем лёгкими, как воздух,
Сам ветер будет саблей в наших ножнах.
Забудь – дай сердцу в пепел раскрошиться,
Летает пепел легче всякой птицы.
А если встретят саблями нас люди?
Тогда бороться ветром с ними будем.
А если разлетится в поле пепел?
Тогда узнай в аду меня, мой светик.
Последний день Помпей на Измайловском проспекте
И вот однажды в пятницу вечером, когда она, собравшись, уже готова была выйти из издательства, её остановили и велели зайти к Г-ну Трепунову, помощнику Г-на Сементковского, следившему за порядком среди служащих обоих полов. Захватите вашу сумку, барышня, сказали ей, заметив, что Ляля Гавриловна хотела оставить портфель на столе.
Она вошла в кабинет Трепунова, где уже сидел некто по фамилии Г-н Рядельников. Кем точно он работал в издательстве, она не знала.
– Вы у нас прошлого года-с выпускница гимназии, – сверил Г-н Трепунов по своей книге, – Эспран Ляля Гавриловна-с. Мне бы хотелось избежать сего разговора, барышня, но мы знаем, что вы регулярно и упорно нарушаете правила, заведённые в нашем издательстве.
Она не понимала. Она ожидала, что он хотел сказать ей что-то насчёт жалованья, которое на днях всем уплатили, а ей почему-то нет.
– Мы знаем, что вы уносите домой то-с, что вам не принадлежит вовсе.
– Это не так, – начала возражать она.
– Так-с, – спокойно и даже вяло сказал Г-н Трепунов. – Я знаю. Вы нарочно приходите позже всех, хотя должны сидеть за своим столом в девять часов утра.
– Но я всегда прихожу раньше 9-ти утра.
– Нет, не приходите-с. Я знаю также, что вы грубите тем, у кого по долгу службы забираете корреспонденцию и прочее-с.
– Как это – грублю?
Неправда его обвинений была так явна, что сама же выдавала себя. Ляле Гавриловне казалось, что вот-вот всё разрешится, уж слишком нарочитой была ложь.