Сказка о царевиче-птице и однорукой царевне - стр. 10
– Обыкновенно грубите-с. Не слушаете, что вам говорят, вырываете почту из рук-с.
– Но я никогда не вырывала…
– Вырывали-с, я знаю.
Как он может знать неправду, то, чего не было, подумала Ляля Гавриловна. Она не успела ответить.
– И вы переписываете себе в тетрадь сочинения наших уважаемых господ поэтов, кои вам не принадлежат, а вот сие уже есть преступление-с, – добавил Трепунов. Ляля Гавриловна заметила, что Г-н Рядельников ни разу не поднял головы и с безмятежным выражением на лице рассматривал лежащую перед ним бумагу.
– Позвольте-с вашу сумочку.
Ляля не соображает, что на это ответить. Это её старый гимназический портфель, которым она продолжает пользоваться и на службе. Трепунов уже ищет в её сумке, выкладывает на стол её вещи. Г-н Рядельников нежно поправляет края у лежащей на столе бумаги.
– Это ваше-с?
– Моё.
О чём это он? Ляля опять озадь завесы. Его равнодушный голос слабо доходит до неё, а её и вовсе ему не слышен.
– А это-с?
– Моё.
– А перьевая ручка-с? Ручка чья-с? Рядельников…
Ляля должна найти какой-то способ показать им, что ручка её собственная – такие подержанные вещи Маркс не выдаёт работницам.
– Моя, моя, – кричит она, но вместо крика выходит бубнящий и тихий ответ, сказанный чужим голосом.
– Правда, ваша-с.
Неясная тревога начинает волновать Лялю Гавриловну. О чём это он? Что он ищет?
– Вынужден сообщить, барышня, что вы больше не сможете работать в издательстве журнала "Нива”.
– Почему? – не понимает Ляля Гавриловна. Она чувствует, что вот-вот потеряет всё, и готова солгать любую ложь, не задумываясь.
– Мне так нравится служить в издательстве, я так полюбила эту работу, – лжёт она, отчаянно утопая в невозмутимости Г-на Трепунова.
– Никак не возможно-с, барышня, прошу подписать тут, – он подталкивает к Ляле разлинованный журнал.
– Но я же ничего не сделала, – упорствует она.
– Подпишите, барышня, всё решено-с.
– Пожалуйста, Г-н Тре…
– Подписать всё равно надо-с.
Она подписывает и уходит. Г-н Рядельников продолжает любовно разглядывать свои руки на столе.
Во вторник Ляле Гавриловне выдали выходной листок, но не остатки жалованья: их удержали якобы в счёт истраченной на Лялю Гавриловну канцелярии и порченного ею имущества.
На выходном листке она увидела дату – 25 мая 1899 года.
Её уволили ещё неделю назад.
Тогда узнай в аду меня, мой светик
Первой мыслью Ляля Гавриловна подумала, что больше не увидит его.
Тогда узнай в аду меня, мой светик, – потому что враждебные силы определённо вмешались и спутали на поле всё. Весь литературный пепел Петербурга рано или поздно слетался туда – в издательство Г-на Маркса.