«Скажи мне, что ты меня любишь…»: роман в письмах - стр. 16

Сентябрьская возлюбленная, октябрьская возлюбленная, ноябрьская возлюбленная! А какие у тебя глаза в последнее воскресенье перед Рождеством, как блестят твои волосы в январе, как ты прислоняешься лбом к моему плечу в холодные прозрачные ночи февраля, какая ты во время мартовских прогулок по садам, что у тебя на лице под влажным порывистым ветром в апреле, при волшебстве распускающихся каштанов в мае, при серо-голубом свечении июньских ночей, а в июле, в августе?

Прелестная дриада, осенняя луна над садами чувственных астр, страстных георгинов, мечтательных хризантем! Приди и взойди, сияющая и освещающая, над мальвами и маками, над сильнопахнущими тигровыми лилиями и жимолостью, над полями ржи и зарослями ракитника, над черными розами и цветами лотоса, приди и взойди над месяцами и временами года, которые, еще не зрячие, лежат перед нами, которые еще не знают тебя и, не зная имени, взывают о нем!

Всего три месяца моей крови освещены тобой, а девять других протекают в тени, – девять месяцев, за которые и зачинается, и вырастает, и рождается дитя, девять темных месяцев, полных прошлого, девять месяцев, не несущих еще твоего имени, не ведающих ни прикосновений рук твоих, ни твоего дыхания и твоего сердца, ни твоего молчания и твоих призывов, ни твоего возмущения, ни твоего сна, ах, приди и взойди…

О Боже, меня словно по сердцу стукнули! Прямо сейчас, когда я достал из ящика чистый лист писчей бумаги, оказалось, что это – тот самый… Одному небу известно, как он там оказался! Для меня это не случайность. Случайностей не бывает…

Ты в своем коричневом замшевом костюме… а я и впрямь только сейчас подхожу к твоему столику с телеграммой в руке… а в телеграмме сказано: «Я приехала. Я приехала, любимый».

И я опять буду… как потяжелели мои пальцы!.. да и руки мои тоже, я не в состоянии этого пережить…

И я опять буду – если я вновь увижу тебя, если я приеду или приедешь ты, – тогда я буду опять, и все еще раз повторится, и я увижу тебя, я буду…

Я не могу больше писать…

Сладчайшая, ты так близко от меня, что я часто разговариваю с тобой; – Боже, благослови всех изобретателей телефона! Благослови, Боже, Филиппа Раиса[11]. По-моему, он был первым!

Я целый день просветленный и даже хороший человек, если я поговорил с тобой. Речь моя течет плавно, а для собак выдаются замечательные дни – с пирожными и бифштексами из филе. С некоторого времени они догадались, что к чему, и при любом телефонном звонке, даже если он касается счетов и напоминаний о неуплате, поднимают радостный лай. Не могу же я их после этого разочаровывать; я притворяюсь, будто этот звонок от тебя, и иду к шкафчику с шоколадом.