Сказаниада - стр. 33

Ты не горишь,

Ты просто тлеешь.

Я не хочу.

Пусть говоришь,

Что пожалею.

Я улечу

Из снов – в зарю.

Забуду осень.

Забуду все.

И вновь сгорю

Другою брошен

Под колесо.

Пел Соловей проникновенно, мягкий баритон обволакивал и вел за собой в рисуемые кущи. Хотелось идти вместе с ним, даже если кущи не были райскими, сердце сжималось от сострадания к лирическому герою и, как следствие, к самому певцу. Что ни говори, а Соловей был талантлив. Когда последнее слово растворилось в лесной тиши, Елена протерла уголки глаз и кивком поблагодарила исполнителя.

Подростком Георгий тоже писал стихи и песни. Это увлечение прошло так же, как прочие, а найденные через много лет наивные вирши вызвали стыд за самого себя. Стихи отправились в урну. Поэтому не нравились творения Соловья, воплотившего в жизнь то, что не смог Георгий.

Однажды Соловей увидел у Елены невозможную для местного производства одежду и обувь. Сарафан замызгался, его требовалось постирать, а лапти не вязались с платьем, которое она временно надела взамен. Открывшийся вид поразил Соловья больше, чем молния, попади она ему между ушей.

– Богиня!

Резануло по сердцу: восхитила Соловья именно Елена, одетая в платье и туфли, а не сами платье и туфли. Они удивления не вызвали. Закралось подозрение, что пока Георгий с Еленой ходили за ягодами, Соловей рылся в вещах и сейчас видел их не впервые.

На лице Георгия отразилось что-то такое, что Соловей вспомнил, чем следует восхищаться в женщине в присутствии ее мужчины, и всплеснул руками:

– Откуда такое чудо? Боги подарили?

– У вас часто боги кому-нибудь что-нибудь дарят? – поинтересовался Георгий.

– Бывает. Может, вы полукровки? Елена – это как пить дать, я сразу понял, что она не из мира сего. Да и ты, если вспомнить твои любопытные сны…

– В нашем городе все так ходят, у нас это обычная одежда, – довольно сообщила Елена.

Платье и туфли на каблуках – обычная? Георгий усмехнулся про себя. Кажется, у Елены новый бзик. Она соскучилась по обществу. Ее вычурные позы и дефилирующая походка подтвердили догадку. Понятно, что ей не нужен чужой мужчина, тем более средневековый разбойник. Елене просто хотелось нравиться. Это у нее получалось. Когда она появлялась в поле зрения, тренировка шла вкривь и вкось, фразы иногда прерывались посередине, слова забывались.

– И по поводу заточки клинка… – Лежавший на тюфяке Соловей проводил взглядом Елену, вернувшуюся с реки. – Сильно заточишь – в долгом бою меч зазубрится, но если схватка скоротечная, острота сыграет на тебя.

У Георгия давно зрел другой вопрос.

– Если у полуторного и двуручного мечей есть столько преимуществ, почему все не перейдут на них?