Сказ про Заказ - стр. 3
А как-то весной на самой Домашней Кирилл обнаружил целую бригаду – водители катеров, проводники, повариха. Кирюхины вещи лежали на улице, а на нарах дрых водитель «ветродуйки». Компания ждала, пока вода упадёт, чтобы пройти порог.
А однажды к самому посёлку подошла целая «Заря» с французами. Кирилл, понимая, к чему идёт дело, поднялся по трапу. Наглый тип с веснушками и в камуфляжной, будто тропической, шляпе сказал: «Кто это такой?! Проводите его»…
Андрей представлял себе городских туристов, как хлюпиков, туристиков, которые при одном виде его, местного, потупятся и свалят восвояси. На самом деле они были сытые, рослые, много бритоголовых и толстых и до звона прокалённых в войне за места нагула. Все, как один, в камуфляже и очень уверенные в своей правоте платящего.
Что ещё хуже – и местные закопёрщики, и их работники состояли из таких же сибиряков, как Андрюхины братовья, таких же крепких, вязких на дело, обветренных и сноровистых. И полных решимости биться за своих гостей. Ублажать их неутолимую страсть к метанию блёсен. В итоге за пятнадцать лет рыбу прикончили, тем более что успех держался на рыбной кухне: хариус, щука и ленок – потоком шли в пищу – и вправду, не тушенкой же гостей кормить! Показательно старались отпускать тайменя, ловить которого нельзя вообще: если диким случаем подцепится, где не ждали, его надо немедленно скинуть. А тут выходило лукаво: и ждали, и искали, и ловили-то как раз тайменя и звали на него.
Больше всего возмущало, что перед гостями, которые платили отличные деньги – 250 тысяч в неделю с человека, туровозы извивались, заботились, проводили им в домики свет и водопроводы, и те, кто побывал, – восхищались, как там всё «прекрасно организовано», и возмущались охотниками, которых туровозы выставляли грубыми, несправедливыми и хамовато-ушлыми рвачами, мол, сами тоннами заготавливают тайменя на продажу да дохнут от зависти, мечтая выгнать Эльвиру, чтобы самим туристов возить.
Властям же, занятым собой, дела не было до происходящего в верховьях. И расчёт был на всеобщее равнодушие, на удалённость и повязанность деревенских своими делами, вечным выживанием, которое всегда предпочтёшь войне («мы же здесь на заради свары живём!»). Никакого единства среди местных не было, кто-то и сам был не прочь рыбаков принимать, кто-то помогал туровозам ради приработка. Здоровенные парни, сходу хлещущие в рыло возле клуба, на дальний бой не шли, «знали место», ещё и морщились: мол, в Москве всё решено, у дельцов лапа там и прочее, хотя никакой лапы не было и быть не могло…