Сионская любовь - стр. 14
Не быстро истребить из душ людских старую веру. Сравним ее с новой. В Сионе твердят, кто поклоняется Баалу – несут ложь и обман, а законы их – убийство и грабеж. Однако думаю, если в Иерусалиме хорошенько поискать со свечами, а то и без них, непременно среди праведности и честности немало найдется зла и обмана. Нигде в мире не отыскать места без греха и порока. Вон сколько богачей в Иерусалиме! Известно, где богатство – там зависть, где зависть – там ложь. А если у лжи крепкие кулаки? То-то же! Звездный час для Баала.
Взглянем на дело с другой стороны. В чем провинились идолы? Разве не смягчаются сердца молящихся им? Случается, они нищего из грязи поднимают, а презренного почитаемым делают. Сион ниспроверг языческое беззаконие, а вознесенные до небес закон и суд превратились в новых идолов. Стало быть, что вознесение, что свержение идолов – все поклонение им.
Однако – прочь былое. Сейчас в Сионе сама правда восседает на троне, и святые судят у ворот. И я не хуже. Пояс праведности потуже затяну на чреслах и предстану достойным в глазах людей. Разлюбезную мне ложь утаю поглубже в сердце. Хитрость спрячу за стеной
благочестивых слов. Как слабый тростник робко голову склоню, и лишь Богу угодные речи услышат от меня. Многие из ныне достойных, кто в силу вошел, как раз таким вот манером и проложили путь к богатству и власти. Ха-ха! И вправду не надобны глаза рабу Господа, и излишни уши, идущему путями его? Лишь простак верит, что язык по сердцу говорит, а руки по языку делают. Я не так прост. Знаю твердо: кто на вид хорош, тому в душу не заглядывают. Люди охотно кланяются в ноги лжи, обутой в сапоги правды”.
Зимри и главный коэн
И делал Зимри по задуманному им. На следующий день поднялся на Храмовую гору, прямиком вошел в чертог главного коэна Азарьяу, что из династии Цадока, и говорит: “Господин мой, соблаговоли насторожить уши и выслушать раба твоего. Не лукавя, признаюсь, лишь отнят был я от материнской груди, а уж отец стал учить поклоняться Баалу и верить вещунам его и жрецам. С младых ногтей слово Бога для меня было пусто, а над упреками пророков его лишь потешался. Скажи, господин мой, навек ли отец на зубах моих оскомину набил, коли кормил меня плодами незрелыми? Сам-то я созрел и прозрел!
Да-да, я теперь зрелый плод, как познал горячую плеть праведного божьего гнева. Настал день предсказанной кары, и в пустыню обратилась земля колена Эфраима, а люди – прочь изгнаны из нее. Несчастный Шомрон три года корчился в муках, как умирающий на смертном одре. Уж смерть глядела в окно, а жрецы Баала, никчемные лекари, все бродили по земле и пустыми заклинаниями думали спасти Шомрон от бедствий, что несли иноземцы. Пустое! Теперь