Синтез двух систем познания академика Раушенбаха - стр. 14
В древнерусском искусстве, которое восприняло лучшие традиции Византии, все было несколько проще. Но не везде и не всегда. Такие иконы, как «Троица» Андрея Рублева, тоже дают нам примеры сложнейшего построения пространства, в котором совмещены несколько точек зрения и линейных узлов, потому что мир, предстающий перед нами, живет не по земным законам и его пространство не двух- и не трехмерно, а многомерно. Бог видит человека со всех сторон, да еще и изнутри. И такое зрение прививает нам икона, давая увидеть мир духовно объемным.
Линейная перспектива эпохи Возрождения выявляет совершенно иной космос – ориентированный на человека, антропоцентричный и геоцентричный. Человек мыслится центром мира, Земля – центром Вселенной, вокруг которой вращаются Солнце и планеты. Это прочный, устойчивый мир, где Бог и человек общаются на равных. Но открытия Коперника и Галилея разрушают этот устойчивый мир, геоцентрическая система мира сменяется на гелиоцентрическую. Великие географические открытия расширяют ощущение пространства, делая его почти беспредельным. Все это отражает искусство барокко, которое начинает бурно осваивать пространство и взвихривать формы, словно они приводятся в движение каким-то космическим вихрем.
В искусстве рубежа XIX и XX столетий появляется криволинейная перспектива, которая свидетельствует о том, что человек начинает ощущать свой планетарный масштаб, но это искривление пространства, с одной стороны, размыкает космос и дает невероятный опыт свободы, с другой – вселяет в человека чувство неустойчивости и тревоги.
Может быть, то, как человек передает в своем искусстве пространство, лучше всего показывает, как он ощущает свою связь с космосом.
Аргентинский писатель Хорхе Луис Борхес, один из крупнейших и оригинальных в ХХ веке, написал рассказ «Сфера Паскаля», который начинается так: «Быть может, всемирная история – это история нескольких метафор». И далее он рассказывает, как по-разному воспринималась и по-разному описывала мир по существу одна и та же формула: «Мир есть сфера, центр которой нигде, а окружность везде». Если для античных мыслителей это было выражением гармонии, замкнутости, совершенства мира, то для человека Средневековья это было связано с тем, что Бог присутствует в любой точке мира, но не принадлежит этому миру, поэтому средневековые богословы эту известную фразу переиначивали так: «Бог есть сфера, центр которой нигде, а окружность – везде». Далее Борхес пишет: «В XVI веке в последней главе последней книги «Пантагрюэля» есть ссылка на интеллектуальную сферу, центр которой везде, а окружность – нигде и которую мы называем Богом». Джордано Бруно, вдохновившись трудами Коперника, как сообщает нам Борхес, искал слова, чтобы изобразить людям Коперниково пространство, и на одной знаменитой странице напечатал: «Мы можем с уверенностью утверждать, что Вселенная – вся центр или что центр Вселенной находится везде, а окружность нигде». Но прошло совсем немного времени, и абсолютное пространство, которое для Бруно было освобождением, стало для Паскаля лабиринтом и бездной. Он чувствовал непрестанный гнет физического мира, головокружение, страх, одиночество и выразил их такими словами: «Природа – это бесконечная сфера, центр которой везде, а окружность нигде». Человек – этот маленький, хрупкий мыслящий тростник, затерянный в безднах Вселенной, – в огромном, Эйнштейн сказал бы «стремительно расширяющемся», пространстве космоса чувствует себя одиноким и несчастным. Поначалу, как утверждает Борхес, Паскаль написал «устрашающая сфера».