Синдром отката - стр. 31
– Могу за три минуты довезти вас до открытой воды и посадить на лодку.
– На озеро?
– На реку. Речка Боске. Течет вон в ту сторону и впадает в Бразос.
– Бразос? – Саския знала это испанское слово, но не понимала, почему так называется река.
– «Руки Божьи», – объяснил Руфус. – Большая река, течет к Хьюстону. Так ее назвали испанцы. Не знаю почему. Они были помешаны на религии, у них все названия такие.
Что ж, звучит недурно.
– А за эти три минуты мы не встретимся с полицией, перекрывшей дорогу, или еще с кем-нибудь в этом роде? – Вопрос не праздный, поскольку с другой стороны аэродрома, примерно в километре отсюда, стояла впечатляющая линия красно-синих мигалок.
– Нет, если будем держаться подальше от дорог.
– Внутри никого не осталось? – спросил Руфус. Затем поджег самолет.
Он проделал все так стремительно, что Саския на миг усомнилась в мудрости своего решения доверить судьбу экспедиции первому встречному. Но несколько секунд спустя, когда они мчались прочь, а в зеркалах заднего вида – многочисленных и на удивление крупных – провожали их языки пламени, поняла, что Руфус все сделал правильно. Самолет все равно уже не спасешь. А внимание всех, кто наблюдает за аэродромом с той стороны, сейчас приковано к огню – хотя бы на минуту-две; но больше Руфусу и не надо, чтобы убраться с места крушения и скрыться в лесах.
Хотя, может быть, зря она приписывает ему такие хитрые планы. Может, он просто псих.
Так или иначе, он за рулем и их судьба сейчас в его руках.
– Головы берегите! – крикнул Руфус, когда пикап на полном ходу свернул с дороги и въехал в чащу.
Саския и Амелия сидели с ним в кабине, Аластер и Фенна – сзади, в открытом кузове. Аластер инстинктивно вздернул голову, но тут же торопливо втянул ее в плечи. Машина мчалась через заросли, такие густые, что в нескольких метрах уже ничего не разглядишь. Очевидно, «берегите головы» означало пригнуться. Хрустели и трещали ветки под колесами, пикап вихлялся туда-сюда: крупные деревья Руфус объезжал, кусты и молодые деревца просто ломал и давил. Впрочем, крупных деревьев попадалось на удивление немного. Лес здесь был не таким, к какому привыкла Саския. Она выросла – и жила до сих пор – в Хёйс-тен-Бос, особняке в центре Гааги, название которого переводится как «дом в лесу». Лес там величественный, многовековой – классический сказочный евролес с соснами до небес и почти без подлеска. А здесь, казалось, кроме подлеска вообще ничего нет! В первый миг, когда стена зелени ринулась им навстречу, Саския инстинктивно вжалась в сиденье: ей показалось, что пикап вот-вот врежется в эту плотную стену. Но зелень расступалась перед бампером, словно спелая пшеница в полях.