Симптом страха - стр. 61
– Так ксерокс – это мастер?
– Допетрила. Конечно! А то, что такие мастера выдают конвейером: ксерево. Ксерево, оно и есть ксерево. Ни дать ни взять, чистой воды калька!
Нэнси высвободила из рук Савы пиалу, приблизила к глазам.
– То есть она ненастоящая?
– А ты в самом деле думаешь, что керамике шестьдесят годочков? – Сава издал неопределённый звук, похожий на глумливую усмешку. – Среднеазиатская глина, плотная, звенящая – столько в обиходе не живёт. Покупать и использовать повседневно такую посуду может позволить себе только узбек. Отколупался край – выкинул к чертям, а на обратном пути заехал в лавку и купил новую, делов-то на копейку. А здесь у нас не солнечный Узбекистан, не центр гончарного искусства. Такие вещи потому и ценны, что привезены издалека и век их недолог.
– Но она же ненастоящая!
– Что ты заладила, как попугай! – зазвенел от возмущения Сава, испуская гневные токи, будто не его уличили, а он кого-то поймал на недобросовестности. – От новоделов ещё никто не умирал. Спрос стабильный, товар ходовой. Посудка как билась, так и бьётся, а красоты хочется всегда.
– Ваша красота туфтовая! Сплошная липа!
– Однобокое мышление! – не согласился «слон». – Если добре шаражничать, так, получается, мы дело нужное в массы несём.
– Вы это серьёзно? Вы серьёзно так думаете?
– Я похож на шутника?
– Нет, вы не похожи на шутника, – стараясь сохранять самообладание, спокойно возразила Нэнси. – Вы похожи на обманщика.
Савелий Витольдович вздохнул, положил масляный трясущийся подбородок на стиснутые замком пальцы рук и блаженно выматерился – беззлобно, буднично. Он повернулся к соседу – щупленькому пареньку призывного возраста в тренировочном костюме. Тот стоял, облокотившись на стеллаж с выносными лотками, похожими на хлебные, как в универсаме. Вместо булок и караваев грудились мощнейшие из литого чугуна эллипсовидные утятницы и полусферные казаны.
– Слышал, спиногрыз?
Сава явно искал поддержки в лице «слонячего» коллеги.
– Бросьте, тетя, – запанибрастки ответил «спиногрыз», беззастенчиво подслушивающий разговор. – Обычное дело. Всё от человека зависит.
– Вот именно! Я бы так никогда не поступила.
Паренёк отлип от стеллажа, сделал шаг навстречу Нэнси и отобрал из рук пиалу. С видом третейского судьи вернул Саве чашку.
– А вы не зарекайтесь от сумы, тюрьмы и участи Мумы, – негостеприимно ответил он, замирая от собственной дерзости.
От подобного вероломства Нэнси онемела. Сава сухо затрещал артритными костями, раскладываясь в полный рост, словно швейцарский нож, и в попытке сбить спесь молодого, не придумал ничего лучше, чем подытожить беседу пространной фразой: