Симфония мостовых на мою голову - стр. 12
Небольшой доход Давид распределял на две части: текущие расходы и «поездку».
Так он называл день, когда съедет от родителей и начнёт жить нормально. В его заначке накопилась уже довольно приличная сумма. Но от немедленного бегства его останавливал Лев.
Мысль, что брат останется совсем один с родителями, пугала.
Отец всегда отличался буйным нравом, особенно по отношению к старшему сыну. Особенно если Давид заикался о своих ненормальных галлюцинациях.
Как сейчас он помнил свой ужас, когда увидел когтистую тварь в первый раз. Примерно в семь лет она пыталась задушить его – обвила лапищами. Он рассказал об этом единственному, кому смог, – отцу.
И тот решил, что самый надёжный способ вылечить ребёнка – выбить из него эту дурь.
Надёжный, но абсолютно бесполезный.
Мать выдвинула идею, что таким образом Давид привлекает к себе внимание, ведь как раз в это время родился Лев.
И, может быть, всё могло закончиться лучше, но последовало происшествие, после которого ненависть отца к виде́ниям стала просто маниакальной.
А у Давида больше не было друзей.
Как раз с этого времени Давид посещал психотерапевта и пил таблетки. Пока не согласился с тем, что всё, что он видит, – ненастоящее. Его следует игнорировать, не замечать и абстрагироваться. Со временем Давид убедил самого себя, отца и мать, что перестал видеть странные чёрные тени.
Он действительно не слышал и не видел их, предпочитая заглушать скрежет тьмы музыкой.
Купил себе наушники, накачал гигабайты альбомов. Лучше всего успокаивала классика. Моцарт, Вивальди. Сонаты и симфонии прекрасно подавляли нежелательные звуки.
Если включить наушники не было возможности, Давид оборонялся образцовой аккуратностью, сосредотачиваясь на одном конкретном действии и отсекая всё остальное.
Выстраивая предметы в строгом порядке, Давид будто создавал непроходимый охранный контур вокруг себя.
Раз в месяц он посещал врача, получал пачку успокоительных и говорил, что вылечился. Он и сам верил в это до поступления в институт. Ведь голоса в голове затихли на целых четыре года и почти не мешали жить. Ровно до момента его первой встречи с одногруппниками.
***
Утро начиналось у Давида с ритуала расчёсывания. Он доставал из нагрудного кармана расчёску, которую всегда носил с собой. Чёрную, из тяжёлой пластмассы, и аккуратно, неторопливо приводил в порядок волосы.
Это вселяло в него чувство защищённости.
Затем Давид доставал из шкафа одну из безупречно отглаженных матерью рубашек, одевался и повторял ритуал.
Зубчики расчёски ему напоминали лапу монстра, что притаился в углу его комнаты. Боковым взглядом Давид ловил недовольный оскал и шевеление. Но дольше секунды старался в ту сторону не смотреть.