Силы сопротивления - стр. 13
Во сне Бурдюков подошел к пляшущему окну, но и там не увидел желаемого постоянства. Менялись, теряли и наращивали этажи дома, гулял по окнам, перемигивался электрический и свечной свет, скакали деревья, изгибалась, раздваивалась улица, затягивалась туманом, а на ней, как сыпь, проступали полосы разметки.
Потом Бурдюков открыл глаза и обнаружил, что сон закончился. Серел потолок, желтели занавески, уткнувшись в плечо, похрапывала Магда. С ночи лицо ее так и хранило обиженное выражение.
Бурдюков привстал. Освободив тело от одеяла, он спустил ноги. Кто-то спал, завернувшись в простыню, на полу прямо у кровати. Дальше, свернувшись калачиком и присвистывая носом, спал кто-то еще. Отца Бурдюков узнал по седому – торчком – венчику волос.
Все родственники, соседи и коллеги с работы.
Бурдюков качнул головой. Как-то это неправильно. Он вообще до вчера был уверен, что живет с Магдой один. Ну, да, Павел еще, Павел появлялся к вечерним новостям. Только уходил ли? Закрывали ли они за ним? Или же он и ночью оставался полноценной единицей их семейной жизни?
Бр-р-р. Бурдюков, переступая, выбрался в гостиную. Здесь тоже лежали. Судя по слепившемуся в единое комку тел, человек семь-восемь. Откуда?
В полутьме Бурдюков не без некоторой дрожи прошлепал в ванную. Заглянул – не корыто, не жесть, благородный акрил. И пены, слава богу…
Боль неожиданно вспыхнула под черепом. Бурдюков согнулся, упираясь ладонью в бортик. Он вспомнил, как доктор вчера (вчера?) ловко под челюстью пропускал пальцы. Что там, интересно, нащупывал?
Затылок был обычный. Бугристый. Ничего примечательного. Дальше – ноги. Здоровые, волосатые. Руки – нормальные. Живот – белый, чистый.
Значит, все хорошо? У него была плановая диагностика, его поправили. Он снова готов к работе. Только какой? Он же где-то работает, он каждым утром идет вместе со всеми одним проспектом…
Силясь вспомнить, Бурдюков включил воду, подставил пальцы. Тоненькой струйкой побежала горячая.
Мозолей на руках не было. То есть, можно сделать вывод – в его работе не используется физический труд. Или используется, но мало. Ни царапин, ни ушибов.
Я что-то считаю? – предположил Бурдюков. Вожусь с бумажками? Свожу цифры? Семью семь минут тринадцать – будет… Если, значит, семью семь…
Боль шарахнула в голове так, что у Бурдюкова потемнело в глазах. Он сполз на колени, едва не оборвав занавеску.
Нет, счет, похоже, ему также чужд, как и физический труд. О числах даже думать больно.
Бурдюков прибавил воды и, сняв трусы, встал под душ. Ладно, о работе можно и за завтраком узнать. Наверное, скажут.