Сибирский Робинзон - стр. 33

– Ну как, пойдет? – спросил ангел.

Я пожал плечами:

– Тебе видней. Но все равно не тянешь ты на ангела-хранителя. Не похож! Хоть убей, а не похож. Ангелы либо голышом летают, либо в белых простынях.

– Мне летать голышом по штату не положено, – обиделся ангел-хранитель. – Я заслуженный ангел-хранитель. У меня дома две медали и грамота за хорошую службу.

– Ничего себе, две медали и грамота, – почти с искренним восхищением, чтобы порадовать ангела, воскликнул я. – Молодец, Серафим, так держать!

Услышав эти слова, ангел порозовел и, я бы сказал, приосанился, насколько это слово применимо к небольшой тучке. Из чего я сделал вывод, что ангелам нужно обязательно говорить приятные для слуха и души слова. Наверное, они ими питаются. И кто знает, может влюбленный в вас ангел сделает ради вас все, что вы захотите, и даже более того. Может быть, он расшибется в лепешку, но сделает… Но, похоже, ангелы – настоящие липучки…

Мне надоело сидеть и слушать болтовню Серафима, поэтому я поднялся и пошел дальше. Впрочем, Серафим и не думал от меня отставать. Дорога вела нас через сад, которому и конца не было видно. Мы шли уже довольно долго, хотя сказать, что мой ангел шел, было бы большой натяжкой. Серафим предпочитал либо парить за моей спиной (тогда он молчал), но чаще всего он мельтешил перед глазами и болтал, болтал, болтал и болтал…

Я даже и не заметил, как Серафим замолчал. Он смотрел на меня, я на него.

– Послушай, Серафим, а все-таки где мы? – не выдержал я.

– Ну наконец-то, разродился! – завопил ангел. – Обожаю этот момент! Объявляю всем, всем, кто меня слышит. Мы на небесах!

Я схватился за сердце, в глазах потемнело, рассудок помутился, а мои ноги подкосились. Не было ничего удивительного, что оглушенный такой неожиданной и неоднозначной новостью я пришел в себя уже сидя на земле, а надо мною парил ангел, одетый герольдом.

– Вау, и так каждый раз! – с упоением произнес Серафим, – ты бы видел свое лицо! Даже известие о миллионом наследстве не ошарашивает так, как эта новость. В квадратных глазах – испуг, рот перекосило, кадык задергался… ум-м, – наслаждался моментом этот маньяк с крылышками.

– Разве так можно шутить? – выдавил я из себя. – Ты прямо как обухом по голове.

Помутненный мозг постепенно прояснялся.

– Да за такие шутки убивать нужно, причем на месте и медленно, – прошептал я.

Я поискал глазами что-нибудь потяжелее, но, как назло, ничего достойного, чтобы запустить в этого фигляра, не нашлось.

Серафим выжидая висел на недосягаемом расстоянии и, казалось, упивался развернувшейся перед ним сценой. Он принял позу человека, убравшего руки за спину и спокойно, с достоинством наблюдающего за происходящим.