Шурум-бурум - стр. 3

– Херня на постном масле, – согласилась Чумовая.

– Что за автор? – спросил Чубынин, кивая на рукопись в её руках.

Чумовая взглянула на первую страницу и чуть не поперхнулась собственной слюной.

– Лу… – издали слог её дрожащие губы.

– Луко… – дрожащие губы смогли оформить мысль в два слога.

– Ллллллллл… – язык почти не слушал её. – Это он! – завизжала Чумовая. – Это опять он! Тот самый придурок, от которого всех нас тошнит!

– Лукошин? – изумилась Пичужкина. – Это действительно он?

Не веря подруге, она выхватила рукопись из её рук и вперилась подслеповатыми глазами в имя автора.

– Это он… – безвольно опустила она руки. Страницы, одна за другой, стали выскальзывать из дрожащих пальцев и веером стелились по полу.

– Подождите, подождите, – попытался прояснить ситуацию Чубынин. – Значит, этот сумасшедший графоман Лукошин снова отважился прислать нам свою говённую рукопись?

– Да! – выдохнули хором девушки.

– Тот самый Лукошин, кому мы уже отказывали пятьсот тридцать два раза?

– Да!

– Тот самый Лукошин, который нелестно отзывался о талантах и умственных способностях наших постоянных и любимых авторов Зохана Прищепкина, Герасима Садулбекова и Дэни Гусько?

– Да! – злорадно, но как-то испуганно вышептали молодые редакторы.

– Тот самый Лукошин, который не еврей, не сын поэтессы и даже не москвич, но при этом рассчитывает на то, что сможет быть литератором?

– Мы не виноваты, – завыли в голос Чумовая с Пичужкиной, – что он такой. Он сам, он сам!!! Что мы только ни делали, чтобы избавиться от него! Он в снах уже к нам является и смеётся там противно-препротивно. А знаете, как тяжко после таких снов на работу ходить и на литературные форумы ездить? Нет, не знаете, потому что вам он не снился, у-у-у-у-у…

Иван Сергеевич с частотой не меньше ста герц менял окраску лица с красного на зелёную, затем на жёлтую и, минуя мимолётную фиолетовость, вновь возвращался к индейской красноте кожных покровов.

– Дайте мне рукопись! – наконец глухо выдавил он.

– Что? – изумлённо, не вполне понимая смысл сказанных главным редактором слов, переспросили Чумовая с Пижучкиной.

– Дайте мне рукопись, мать вашу!!! – завопил Чубынин, покрываясь пятнами неопределённой окраски.

– Что вы с ней собираетесь делать, Иван Сергеевич? – испуганно прошептала Пичужкина.

– Просто дай мне её, девочка! – сквозь зубы процедил главред.

Василиса встала на карачки и лихорадочно собрала рассыпавшиеся по полу листы. Обхватив рукопись обеими руками, Чубынин некоторое время свирепо взирал на неё, вращая глазами и желваками, а затем произнёс:

– Я расскажу вам, что я сделаю с этой рукописью… Я сделаю с ней то, что не решался сделать с бумагой ни один здравомыслящий человек. Я сделаю с ней то, что никогда не приходило на ум жителю среднерусской возвышенности. Я сделаю с ней то, от чего содрогнётся само мироздание, а звёзды заплачут термоядерными вспышками. Я сделаю с ней то, от чего Лукошин уже не сможет оправиться… Я найму парочку ребят из Южного Бутова – вы наверняка представляете себе тот специфический антропологический тип Homo sapiens, который водится там, все эти бесшабашные парни с паяльниками под мышкой и «Зелёной книгой» Муамара Каддафи под подушкой – мне не нужна толпа, всего парочка – я поставлю им два баллона пива, ну хорошо, три, чтобы у них не осталось никаких сомнений, хотя, по-моему, и двух должно хватить с лихвой, так как даже за один баллон южнобутовские парни без малейших сожалений продают своих матерей и сестёр в бродячий цирк-шапито, которые сотнями рассылает по всей матушке-Руси нещадно эксплуатируемый ощутившим реальное бабло сыном Юрия Никулина дух его великого и парадоксального отца – я шепну им всего пару слов, точнее три, нет, пять, именно пять, этими словами будут «Делайте с ней, что хотите!» – да, именно это я и произнесу, а затем я просто отдам им эту паскудную рукопись – просто отдам, и всё! – и тогда…