Шкура - стр. 66
– Но только не у меня.
Опять вереницей понеслись воспоминания, как мать Егорку жалела, а Панкрата прутом гоняла или крапивой.
– И слова твои недавнишние помню, и кому любви больше дала…
– Ой, не напускай напраслину. Или ищешь виноватого в своих бедах? Так у тебя есть, кого винить – Марфу.
– Не трожь ты ее. Мы с ней уже столько лет бок о бок, а ты все старое вспоминаешь.
– Вот и ты не вспоминай. Мало ли, кому любви больше досталось.
– А я и не вспоминаю… – Панкрат сел. – Но и слов твоих никогда не забуду.
Он имел в виду то, как мать сетовала на умершего Егорку, а сам Панкрат жив остался.
– Собирайся, мать, – приподнялся мужик на одной ноге. – Пора и честь знать.
– Не смеши. Никуда я не поеду, – завернулась Глафира в одеяло и легла. – А если не успокоишься, то я найду на тебя управу. Нынче можно и к председателю обратиться.
– Ах вот ты как заговорила? А ну, поднимайся! – громогласным тоном заговорил Панкрат. – Поднимайся или я тебя на своих руках на мороз вынесу!
– А-а, ты погляди, как на батьку-то похож, – захихикала Глафира. – Тот тоже морозцем грозил. Да только спасибо моему сыночку, не дал отцу мать заморозить. Ты весь в батьку, просто вылитый.
– Не пойму, что между вами произошло? Как он мог так опуститься? – вслух рассуждал Панкрат.
– А это ты у Дуньки спроси, может признается?
И тут Дуня, услышав слова свекрови, открыла дверь пошире и заохала.
– Что с тобой? – громко спросил мужик.
– Рожаю я! – отозвалась та и закрыла дверь.
Пригладив оттопыренные волосы на макушке, Панкрат сел.
– Степан!
– А? – тот тоже давно уже проснулся.
– Беги за лошадью, Дуньку в родильную надо отвезть!
Совсем забыл, что и эта брюхатая.
– Сослать бы вас всех, да совести не хватает, – Панкрат с трудом натянул рубаху. – Навалились на мою голову…
Глава 34
Не успели Дуньку доставить в роддом. Родила по дороге здоровенькую девочку и приказала вернуться обратно.
– Сама все знаю, научена, – тараторила она, прижимая девчушку, завернутую в старое одеяло, к груди. – Что я там не видела? Пуповину перекусила, и будет.
Степан косился на вывалившую наружу грудь женщину и дивился: мороз, а она дитя кормит. А страшно-то как было, когда Степан услышал детский крик, будто ножом по сердцу. Дунька – бой-баба, сама родила, сама ребенка вытерла и обернула… Раньше он был уверен, что женщины кричат в родах, их Буренка же мычала, когда теленка на свет производила, а оказалось, что просто громко дышат, матерятся и песни поют. Никогда Степан не видел рожающую женщину, а теперь сам убедился – пять минут и готово, ни боли, ни криков. Впечатленный увиденным, он сидел рядом со стариком Потапычем, управляющим лошадью, и щурился. Снег валил, как из бездонного мешка. Запорошило все вокруг – дороги невидно. Дунька еле слышно что-то напевает, ребенок спит, а Степан думает о своей жене. Скоро и она должна подарить ему мальчонку. В их роду, в основном, мальчики рождаются. Интересно, на кого будет похож?