Шкура - стр. 57
– Ладно. Гуляешь? Гуляй, но я все равно с тобой побеседую.
Панкрат был настроен решительно. Если брат признается и попросит прощения у отца, то так и быть, останется здесь. А если будет врать, то Панкрат выкинет его на улицу, как плешивого кота. В семье нет места лжи.
Егора хватились на второй день. Степан отправился топить баню и заметил, что дядьки след простыл. Обошел владения, покликал, но дядька так и не ответил. Протопив баню, он посидел на крыльце, покурил, еще раз позвал. Потом спросил у домочадцев, видел ли кто Егора, но те только головами помотали, мол, не знают о нем ничего. Через неделю заволновались, с мужиком явно что-то случилось. Нет его в округе, никто не видел и не слышал. С третьей неделей – смирились. Сбежал Егор, пьет где-то. Живя с матерью, он именно так и уходил в загулы. Надолго.
Спустя месяц нашли Егора в пустом доме, далеко от хаты Гречкиных, обнимающего огромный бутыль с самогоном, и почти безликого.
– Крысы поели, – обсуждали мужики тяжелый случай.
Глава 29
– Ой, на кого ж ты нас покину-ул! – рыдала на похоронах Дунька, кидаясь к усопшему мужу. – Как жить-то теперь? Ой, люди добрые-е! Что ж мне делать-то-о? Детишки без отца остали-ись! Я – без кормильца-а! Ой, как мне теперь их подыма-ать? – показала она рукой на детей, стоящих в рядок и опустивших головы. – Кто ж их теперь приласкае-ет! А как же с неродившимся бы-ыть? Он даже не узнает, кто ж его батька-а-а…
Соседей на прощании не было, их не позвали. А зачем, если Егор ни с кем не общался? Ну был там один алкаш, да и тот не знает Егора. Выпили пару раз и разошлись. Да и народ собирать на такие мероприятия – негоже. Это семейный траур, а не общественный. Панкрат пристально смотрел на покрытый простыней силуэт и в душе жалел брата. Ничего-то он в жизни хорошего не сделал, не работал, не радовал семью, только пил да по бабам шлялся. А, нет, шестерых на свет божий произвел. А что толку? Он с ними жил, как сосед, не играл, не учил пацанят строгать доски, молотком работать, дочек ни разу по голове не погладил. Пил, кутил, прозябал. Марфа стояла рядом с мужем и закусывала губу до боли. Такого молодца потеряли! Душевный был, слова плохого от него не слышала… Господи, ну почему Панкрат не такой? Хотя нельзя сравнивать Панкрата и Егора, хоть и братьями были. Разные они, с лица одинаковые, а внутри разные. Рядом с Егором душа пела, сердце трепетало, жить хотелось, а с Панкратом… ох тяжко с ним. Так тяжко, что выть, бывает, хочется. Давно бы сбежала, да некуда. Покрутив головой, Марфа заметила, что нет Глафиры. Ах да-а, она же в доме убивается. Как узнала, что любимый сынок с жизнью распрощался, сразу в слезы ударилась. Покричала-покричала, а потом и замкнулась. Сидим на постели, в окошко глядит, думы какие-то в пустой голове гонят.