Школония - стр. 35
Когда Данил ушел, слабо улыбнувшись и махнув мне рукой на прощание, в моей душе образовалась пустота.
Я сам раскрыл свой сундук, сам распотрошил все, что в нем было, и сам вынес на суд Данила свои чувства и мысли, страхи и переживания. Теперь я обнажен. Теперь он знает, что я боюсь его потерять.
Почему мне так страшно раскрываться перед ним? Может, потому что мне нечего раскрывать? Потому что там, в моей душе, на самом деле ничего особенного нет? Одни страхи, тревоги и неуверенность в себе. Если это выяснится, станет ли он тратить время на меня? Или он уже это выяснил? Тогда что же им движет?
Почему я чувствую себя ограбленным после озвучивания страхов? Ведь оставь я их при себе, все равно бы мучился. Как я понял, в этом заключена вся правда: расскажешь свои секреты – чувствуешь себя ограбленным, оставишь при себе – раздавленным.
Со временем эти переживания притихли, но остался осадок, ненавистное мне чувство непонимания, когда в голове столько вопросов, а ответов нет. Утешало то, что на следующее утро я, вероятнее всего, половину их попросту забуду.
Вечером вернулся отец. Сиделка Анита, на удивление, больше не притворялась хорошей. Выглядела какой-то уставшей, будто пахала весь день. Наверное, устала болтать с подругами.
– Как прошел день, Сильвестр? – без нотки наигранности спросила она.
– Отлично! – Папа явно был воодушевлен. С легкой руки бросил телефон на кресло и снял пиджак. На его лице сияла улыбка.
– От вас так вкусно пахнет хлебом.
– О да. Скоро меня от него будет тошнить.
– Да разве может от такого тошнить? – усмехнулась Анита.
Папа счел вопрос риторическим и обратился ко мне:
– Я принес тебе кукурузные булочки, а еще йогурт с кусочками персика и сок. Ты же любишь.
О том, что я люблю кукурузный хлеб, отец узнал сам. Заметил, с каким аппетитом я его ем, и с тех пор кроме кукурузного хлеба и булочек из кукурузной муки в нашем доме выпечки не было.
Анита ушла, попрощавшись со мной. Не сказать, что через силу. Не исключено, конечно, что просто улучшились ее актерские навыки.
На кухне отец положил на стол кукурузную булочку и налил стакан апельсинового сока для меня – моего любимого. Затем включил телевизор, чтобы мне не было скучно, а сам отправился переодеваться.
По «Первому каналу» шли новости. Опять какие-то политические проблемы, теракты, убийства, расследования и борьба с коррупцией. В общем, все как обычно.
Порой я осознавал, что политическая программа – это развлекательное шоу, во время которого ведущие кривляются, как только могут, шутят и бесконечно орут друг на друга. Все ради развлечения телезрителей. Как-то раз сиделка включила один из телеканалов. Там как раз шла одна из таких передач. Мы застали момент, когда ведущий ел печеньки перед всеми и пытался засунуть одну из них в рот приглашенному американскому эксперту, которого, казалось мне, позвали, чтобы поиздеваться. Как-то раз тот же ведущий, сгорбившись, бегал по студии с высунутым языком и пародировал собаку.