Школьные рассказы - стр. 2
Не осознавали. Не хотели осознать.
Дежурного учителя вообще не было. Вообще! Ну как это понимать? Как понимать, если тысячу раз предупреждала «господ учителей» (так иронических их называла), что дежурить по этажам их прямая обязанность, их долг, что они деньги за это, наконец, получают! От денег никто никогда не отказывался, никто никогда! Как понимать, если на каждом собрании и педсовете ты говоришь об этом, кричишь об этом, талдычишь об этом, не жалея ни горла, ни нервов! Все мозги им, кажется, продолбила! Подписи под графиком дежурств собирала, чтобы увиливать не могли: «Я не знал…» Дважды выговоры дала! Объяснительные собирала! И что же? Опять нет дежурного учителя! И поэтому на этаже невыносимый беспорядок! Невыносимый! И никому, кроме директора, до детей дела нет.
– А ну что тут происходит такое! – перекрывая шум, мощным грудным голосом заревела она, начиная работу. Ту работу, которую изо дня в день приходилось делать за них всех: за безответственно взявшую бюллетень историчку Ольгу Леонидовна, за несдавших планы учителей, за учком, за радиостанцию, за методсекцию учителей физкультуры (роно протоколы заседаний требует!), за пропавшего куда-то дежурного учителя… Одна! – А ну перестали немедленно, я сказала!
Эта фраза, как гиря, с размаху брошенная на чашу весов, тут же перекосила весь образ мира. Жёлтый кафельный пол, измазанный грязью, в серых лужах, качнулся в сторону Рябовой, под её тяжестью. Хаос и шум только что были равномерно распределены по всему вестибюлю. А теперь все устремились от директора прочь. Вверх по наклонившемуся полу, с расширяющимся ужасом в желудке, побежали ученики, таща куртки и пальто, прочь, в углы, на лестницы, по туалетам, лишь бы не попасться под немигающий директорский взгляд. Шум усилился. Вдруг в темени у Рябовой, изнутри, кольнула игла. Исчезла тут же. Она знала, что это значит. И, стоя с неотрывным бычьим взглядом, чувствуя давление на себя и снаружи, и изнутри, говорила себе редко, сама себя не слушая, вперемешку с другими мыслями: «Не надо, Тоня. Не надо, говорю тебе. Не надо. Спазмом дело кончится». Но это звучало слабо и далеко, по сравнению с близким, крупным, глаза занимающим, немыслимо-беспорядочным, дико-орущим движением, из которого вырывалось вдруг и запечатлевалось на сетчатке чьё-то растрёпанное пальто, волочащееся по полу с торчащим из рукава красным шарфом… Тряхнула головой, усилием воли сбрасывая наваждение и освобождая взгляд – надо выделить из толпы кого-то одного, по нему и бить! – покраснела (лицо вдруг, разом, стало свекольно-красным) и закричала вслед улепётывающему Ковалёву из шестого «б»: