Шипы и розы - стр. 41
Но Ева возвращаться с новостями не торопилась, а расположившиеся в ближнем углу комнаты высокие напольные часы неустанно тикали, отбивая минуту за минутой, и мало-помалу, словно холодный сквозняк, в голову Тима начало пробираться сомнение. Вначале еле заметное, оно всё усиливалось, и через час Андервуд уже почти целиком разуверился в успехе своего тщательно продуманного плана.
Чем больше он размышлял о предстоящем, тем более противен был самому себе. И не потому что считал задуманное низостью, а потому что до сих с отвращением смотрел на свои руки, вспоминая, как те касались плеч ненавистной ему женщины и перебирали застежку за застёжкой на её накидке. Чтобы прогнать неприятное, Тим даже головой тряхнул и руки за спину спрятал, но память в тот момент захотела пошалить и принялась разрывать голову воспоминаниями уже не зрительными, а слуховыми.
Её голос... Её голос и эта её фраза о Джонатане... Тим брезгливо поморщился. Да как такая красивая женщина может так сладко петь о каком-то дворецком с нелепо стриженными усами? Стоп.
Андервуд застыл взглядом на противоположной стене. На ней висело охотничье ружьё, несколько чучел птиц и штук шесть набросков охотничьих сцен, сделанных тушью и углём, однако этого было явно недостаточно, чтобы вызвать всё то удивление на лице молодого человека, какое там вдруг появилось.
– Я сказал «красивая»? – задал самому себе вопрос Тим и хмыкнул. – Я точно не в своём уме, или это вчерашний удар по голове до сих пор даёт о себе знать! Брр. Доктор Уотнер был прав: с лечением затягивать нельзя. Надо срочно принять лекарство. И лучше двойную дозу.
Это решение вырвало Андервуда из объятий уютного кресла, но вместо того чтобы отправиться к себе и выпить микстуру Тим почему-то принялся беспокойно бродить по комнате. Даже около дверей описал круг и в вестибюль зачем-то выглянул (наверно, чтобы проверить, не идёт ли Ева). В итоге эти странствования привели Тима к довольно болезненному столкновению с длинным столом, на котором батлер Джонатан, трижды за день уже проклятый, имел обыкновение аккуратно раскладывать газеты, еженедельники и журналы, так или иначе проникавшие в Девонсайд. Иногда их читали, а иногда просто оставляли забытыми на столе, и, если не убирать, со временем в постоянно растущей стопке можно было найти много интересного раритета.
Ушиб заставил Тима очнуться. Рассеянно ухватив первую попавшуюся газету, он вернулся обратно в кресло, чтобы успокоить нервы старыми заметками о скачках. Не хватало только сигары и бокала бренди, чтобы окончательно унять возбуждение, но Тим старался об этом не думать и развернул печатные листы. Но вместо того чтобы перейти к последней странице, посвященной новостям спорта, он вдруг, как завороженный, уставился на некролог, начинающийся сразу после статьи о рекордном посеве бобовых в этом году. В горле сразу пересохло, пальцы похолодели, и мысли о том, пришла ли к финишу первой Летучая или Цок-Цок, тут же вылетели из головы, потому что места им там совсем не осталось.