Шея жирафа - стр. 1

– Садитесь, – сказала Инга Ломарк, и ученики сели. – Откройте учебники на странице семь, – сказала она, и они открыли учебники на странице семь и начали изучать экосистемы, природные комплексы, взаимосвязи пространства и сообщества, отношения между видами, между живыми организмами и окружающей средой. От пищевой цепи смешанного леса они перешли к пищевой цепи луга, от рек – к озерам и, наконец, к пустыне и к ваттам.

– Как видите, никто – ни животное, ни человек – не может существовать сам по себе, отдельно от других. В мире живых организмов царит конкуренция. Порой и нечто вроде сотрудничества. Но это бывает редко. Важнейшими формами сосуществования являются конкуренция и отношения «пища-потребитель».

Инга Ломарк начала рисовать схему, соединяя стрелками мхи, лишайники и грибы с дождевыми червям и жуками-оленями, ежами и землеройками, с большой синицей, косулей и ястребом-тетеревятником и, наконец, с волком – на доске постепенно вырастала пирамида, на вершине которой устроились хищники и человек.

– Нет таких животных, которые питались бы орлами или львами. Это факт.

Она сделала шаг назад, чтобы взглянуть на разросшийся рисунок. Схема объединяла продуцентов с первичными и вторичными консументами, производителей – с потребителями первого, второго и третьего порядков и конечно же с непременными крошечными разрушителями: все они были неразрывно связаны друг с другом дыханием, теплообменом и приростом биомассы. Всё в природе – если и не каждое живое существо, то, во всяком случае, каждый вид – имеет свое место и свое назначение: есть и быть съеденным.

– Перерисуйте схему в тетради.

Она говорила, они делали.

Год только начался. Окончательно остался в прошлом беспокойный июнь, пора удушливой жары и голых плеч, когда яркие солнечные лучи били в стеклянный фасад здания и превращали, классную комнату в теплицу. В пустых головах зарождалось предчувствие каникул. Уже только предвкушая, что скоро можно будет бездельничать целыми, днями, дети утрачивали всякую концентрацию. Сидели развалясь, дремали и ждали каникул. Жирная кожа. Потная жажда свободы. Глаза, красные от купания. Кто-то становился рассеянным– и непредсказуемым. Кто-то, в ожидании годовых оценок, разыгрывал комедию раболепства: клал, контрольную работу по биологии на учительский стол, как кошка – пойманную мышь на ковер в гостиной. Лишь затем, чтобы на следующем уроке, с калькулятором, наготове, ждать объявления оценок и тут же кинуться рассчитывать, с точностью до трех знаков после запятой, насколько улучшился его средний балл.

Но Инга Ломарк – не из тех, кто в конце учебного года теряет бдительность лишь потому, что вскоре предстоит расстаться с учениками. Она не боится почувствовать себя никому не нужной, даже оставшись в одиночестве. Некоторые коллеги по мере приближения летних каникул становятся невероятно покладистыми, почти нежными. Превращают урок в детский утренник. Тут – посмотрят сквозь пальцы, там – ласково похлопают, подбодрят: «Выше голову!», а еще устраивают это убожество – фильмы показывают. Высокие оценки обесцениваются, отметка отлично уже ничего ее стоит. Но хуже всего – порочная практика округлять годовые оценки, чтобы перетащить в следующий класс безнадежных слабаков. Как будто это когда-нибудь кому-нибудь помогало. Коллеги просто не понимают, что сближение с учениками вредит здоровью. Ученики – это кровопийцы, которые высасывают твою жизненную энергию. Питаются кровью педколлектива, твоей ответственностью и страхом допустить промах в надзоре за детьми. Набрасываются на учителей. Со своими бессмысленными вопросами, убогими идеями и неаппетитными секретами. Это же вампиризм чистой воды.

Инга Ломарк больше не позволяла высасывать из себя соки. Она прославилась тем, что могла натянуть вожжи и держать учеников в узде, не впадая при этом в бешенство и не швыряя связки ключей. И она этим гордилась. Отпустить вожжи можно всегда. Время от времени пряничек среди ясного неба.