Шестое чувство - стр. 20

– Который из них Дима? – спросила я.

Палец Нины Алексеевны дрогнул, коснувшись личика того из мальчишек, что сидел рядом с ней.

– А я думала, Мария, что вы спросите, кто тут Рома.

Я пожала плечами, продолжая рассматривать фотографии. Пошли более свежие. Нина Алексеевна очертила ногтем одну из фотографий с такой силой, что на гладкой поверхности остался след, и произнесла:

– А это Дима, которым вы интересуетесь больше. Тут ему около четырнадцати лет.

Я вглядывалась в безвольное мальчишеское лицо с опущенными углами губ, с высоким выпуклым лбом и широко поставленными глазами. Надо лбом – хохолок. Черты были правильными и не тронуты какой-либо патологией, но взгляд был настолько мутен и безразличен, так вяло был очерчен чуть приоткрытый рот, что создавалось впечатление: Дима не сознает того, что он видит перед собой. Неосмысленная, неразвитая мимика.

– И как он вам? – тихо спросила Нина Алексеевна.

– Растрепанный, – в тон ей выговорила я первое, что пришло мне в голову.

И вдруг неприятный, тоскливый звук возник где-то в глубине двора, вырос в басовитое рычание, а потом скатился до душераздирающего воя. Мурашки ледяной волной обожгли кожу, и я, едва не выронив из пальцев фотографию, невольно шагнула к окну.

Как тогда, в ночь смерти Горового, упомянутого в накорябанной нелепыми и страшными, как пауки, каракулями таинственной записке, – как тогда, выла собака.

Крупная собака, ньюфаундленд, яро копалась в куче пожухлых осенних листьев. Листья деревьев нехотя совершали свой прощальный полет с раскидистых ветвей, приземляясь на продрогшую от первых заморозков землю. То и дело пара-тройка листочков падали на спину, голову и даже на черный нос огромной собаки.

Кодовый замок щелкнул, тяжелая металлическая дверь, присвистнув, распахнулась, и, будто бы выплюнутый чернеющим зевом подъезда, на крыльце очутился человек. Он выкрикивал скрипящим голосом ругательства, одновременно пытаясь пригладить на голове растрепавшиеся светлые жиденькие волосы и вытащить из заднего кармана брюк пачку сигарет. Последнее, впрочем, удалось субъекту быстрее, так как вихры на его голове, напоминающей по форме помятый чугунок, снова и снова лохматил и ставил дыбом поднявшийся ветер. Неловкими, жадными движениями субъект извлек из сигаретной пачки, как оказалось, последнюю сигарету и поспешно прикурил. Остервенело сминая освободившейся рукой опустевшую пачку, он сделал затяжку, а затем, не глядя, выкинул картонный комок прямо перед собой в палисадник, при этом гордо выставив перед собой одну ногу. Вряд ли, совершая этот опрометчивый жест, стоящий на крыльце подъезда человек мог догадываться о том, что в глубине упомянутого палисадника находилась собака.