Шерлок Холмс, прощай - стр. 50
Люси Ферриер выросла в бревенчатом доме, помогая своему приемному отцу во всех его начинаниях. Прозрачный горный воздух и смолистый аромат сосен заменили девочке мать и нянек. С каждым годом она становилась выше и стройнее, на ее щеках все ярче розовел румянец, а шаг делался все более упругим. Редкий путник, идущий по большой дороге мимо усадьбы Ферриера, не испытывал прилива давно забытого волнения, когда видел гибкую фигурку девушки, будто скользящую по пшеничному полю, или встречал ее верхом на отцовском мустанге, которым она правила со всей легкостью и грацией истинной уроженки Запада. Так бутон обернулся цветком, и к тому году, когда отец ее стал богатейшим из фермеров, дочь могла бы поспорить красотой с любой своей ровесницей на Тихоокеанском побережье.
Однако вовсе не отец первым обнаружил, что дитя превратилось в женщину. И здесь нет ничего необычного. Это таинственное превращение слишком неуловимо и постепенно, чтобы его можно было определить точной датой. И меньше всех знает о нем сама девушка, покуда чей-то изменившийся голос или прикосновение чьей-то руки не заставят ее сердце забиться сильнее и она не поймет со смесью гордости и страха, что внутри ее пробудилось существо иной, более глубокой природы. Мало кому не запоминаются этот день и незначительное событие, возвестившее о заре новой эры. Однако в случае с Люси Ферриер это событие было важным и само по себе, даже если не брать в расчет его влияния на ее дальнейшую судьбу и на будущее многих других людей.
Оно произошло теплым июньским утром, когда Святые последних дней[9] хлопотали как пчелы, – недаром они избрали своей эмблемой улей. И в полях, и на улицах стоял монотонный гул человеческого труда. По пыльным трактам тянулись длинные вереницы тяжело нагруженных мулов, ибо в Калифорнии вспыхнула золотая лихорадка, а путь туда пролегал через Город избранных. Вперемежку с мулами брели гурты овец и быков, которых гнали домой с отдаленных пастбищ, и группы усталых переселенцев – люди и кони, одинаково уставшие от своего нескончаемого путешествия. И в этой пестрой толпе, прокладывая себе дорогу с ловкостью прирожденной наездницы, скакала Люси Ферриер – ее щеки раскраснелись на свежем воздухе, длинные каштановые волосы развевались на ветру. Отец отправил ее в город с очередным поручением, и она, как бывало уже много раз, ринулась выполнять его со всем бесстрашием юности, думая лишь о цели своей поездки и о том, как лучше ее достигнуть. Видавшие виды странники провожали ее восхищенными взглядами, и даже бесстрастные индейцы, везущие на продажу пушнину, забывали о своей привычной невозмутимости, изумляясь прелести бледнолицей девы.