Щитом и мечом - стр. 11
Негромкий бабах, запах горелого дыма, сотрясение от упавшего тяжёлого тела.
За стеной сообразили, что дело неладно. Зашуршал отодвигаемый засов, дверь приоткрылась.
— Спокойно, Маша! Я Дубровский! — звонко выкрикнул я в опешившее лицо верзилы, возникшего в дверном проёме, и с нескрываемым удовольствием двинул ему в челюсть, используя разряженный пистолетик будто кастет.
Когда делаешь от души, результаты впечатляют. Верзилу как ветром унесло, а ведь по габаритам он немногим уступал медведице.
Дальше что? Не было ни малейшего плана, действовать приходилось наобум. Скоро сбежится вся дворня, а она за милостивого барина горой. То бишь пора рвать когти, не то будет поздно.
И снова до боли жаль, что единственная моя суперспособность — телепатия — испарилась. А то я бы давно вызвал всю нашу кавалерию. Она держалась неподалёку. Иван и ещё парочка доверенных ребят жили в лесу, в смастерённом собственными руками шалашике. Но как до них дозовёшься? Ори — не ори, бесполезно. Не услышат.
Остаётся надеяться на себя, на невеликие мои силы.
Конечно, верзила был не один! Сначала в коридорчике материализовался дюжий хлопчик самого бандитского виду, потом ещё, и ещё…
А вот и их милость пожаловали! Явились — не запылились.
Губанов хмурился и смотрел на меня с изумлением. Вряд ли ему в голову приходило то, что соглядатай, которого он списал в расход, вдруг окажется настырным и живучим. Озадачил я его преизрядно.
— Каков молодец! — сказал он, обращаясь к своим людям. — Не струсил! Ей-богу не струсил!
Его гладкостриженная голова на сей раз не укрытая париком, повернулась ко мне:
— С ведмедом что отворил, признавайся?
— Пристрелил, — скромно пояснил я, указывая на дымящийся пистолетик и одновременно сожалея, что это не ПМ и тем более не «Стечкин».
— Изверг! Такую животину не пожалел, — опечалено произнёс Губанов и добавил в адрес готовых сорваться по его команде мордоворотов. — Погодите малость, никуда он от нас не денется. Говори, шельма, кто таков будешь на самом деле и что тебе надобно?
— Что ж сразу не спросил?
— Осерчал больно. Водится за мной сей грех.
— Да за тобой, любезный, грехи куда страшнее водятся. Измену затеял, шашни с цесарцами закрутил.
— Какая ещё измена? — зашумел Губанов. — Цесарцы наши союзниками.
— Даже союзников не стоит посвящать во все тайны. Сдавайся, Губанов. Государыня Анна милостива, авось не станет казнить, а помилует. Про то, как ты со мной обошёлся, я никому сказывать не стану. На сём крест готов целовать.
— Из Тайной канцелярии, выходит, будешь?
— Из неё самой. Про СМЕРШ слыхивал?