Шарм серебряного века. Филологиня - стр. 34
Но его быстро заставили замолчать
Девушка больше не пела,
Все замирало в тумане,
Гибкое страстное тело
Нет, никого не обманет.
Он задохнулся от жара,
И от грядущих расстрелов,
В храмах тоска пробежала.
Девушка больше не пела.
Что остается седьмого
В августе миру и свету,
Только печали былого,
Только стихи и кометы.
Кони далекие ржали,
Были поэты убиты,
Женщины в древней печали
Снова творили молитвы.
Но на забытой поляне,
Как и тогда хороводы,
Велес один не обманет,
Моча эпоха уходит.
И на Смоленском от зноя
Замерли ливни косые.
Мы остаемся в тобою,
В пепле ушедшей России.
Снова хрипит за туманом
Кто-то, а кто непонятно.
Снова живем лишь обманом,
И произносим невнятно
То, что уже не случится,
То, что давно отболело,
Солнце слепое лучится,
Девушка больше не пела.
– Мы погубили поэта! —
Снова нарком завывает.
Выданы миру секреты,
В поле костер догорает,
Молча стоят Берегини,
Молча уходят пророки,
Связи не будет отныне,
С гением прошлой эпохи.
И в тишине, и в сиянье
Грез, позабытых навеки,
Только туман расставанья,
Только молитвы о смерти.
Девушка больше не пела,
Рухнули мертвые храмы,
Он задохнулся, летела
С неба комета упрямо…
В гибели нет воскрешенья,
Там комиссары пируют,
Август уходит в забвенье
Смерть и разруха лютуют.
И ничего от России
Нам не останется более,
Только распятый Мессия
Корчится снова от боли
8 августа 1901 года родилась Нина Берберова
Эффектная дама непризнанного поэта,
Легка и упряма, и старость ее не страшит,
Она пережив его, пишет устало сонеты,
Она к молодым и талантливым снова спешит.
Ей с ними легко, а без них тяжело и туманно,
Ей август милее, чем осени дивной начало,
И только во сне к ней приходит надменная Анна,
И там Гумилева она в суматохе встречала.
Все было, что было и что-то еще наступало,
В сгоревшем пространстве поэты растаяли, знаю.
Она Вознесенского кроткой улыбкой встречала,
И в Пекло шагала, давно отрекаясь от рая.
О, кто вы такая, ведь все так печально знакомо,
И в имени Нина есть свет или мрак, непонятно.
Она проводила поэта с усмешкой до вечного дома,
И снова вернулась, врываясь в стихию, обратно…
Напишет потом свои яркие дивные книги,
Останется рядом, когда отвернулись другие.
Но памяти цепкой легко отвергая вериги,
Она произносит задумчиво: «О, ностальгия»..
И снова очнувшись, как будто снимая одежды,
Укуталась в шаль. И молчит, забывая о зале,
И в гордой осанке ни лжи, ни страданья, как прежде,
Ее покидают и страхи, и боль, и печали…
А что остается? Мечта о любви и о встрече,
Там в вечности дивной, они навсегда будут рядом,
А здесь все туманно, и гаснут ненужные свечи,
И речи все тише, и меркнут стихи и наряды…