Шанс - стр. 18
Вот кассир, видимо, все-таки почувствовав мой взгляд, оборачивается. Смотрит на меня с некоторым подозрением, словно я какой-то призрак. Мне хватает мгновения, чтобы понять его замешательство – наверняка, один из кассиров единственного магазина в городе, знает наизусть не только всех местных, но и всех постоянных зимних приезжих. И теперь, наверное, он пытается разобраться сам с собой: новенький я или просто у него начальная стадия склероза?
Отвечаю ему легким кивком и, взяв корзинку на входе, прохожу к стеллажам. Он сопровождает меня взглядом до того момента, пока я могу остаться в поле его зрения. Видимо, мой кивок не навел его ни на какие мысли и он все еще в подозрениях.
А быть может, ему просто интересно меня было порассматривать.
Прохожу, лениво оглядывая стеллажи со специями, полуфабрикатами. Потом заворачиваю, совершенно не понимая, что я ищу и где это находится, на следующем углу. Попадаю в великое множество различных сортов мяса и колбас. Чуть подумав, беру парочку хороших стейков, после чего еще замороженную семгу. Альма найдет им применение.
После недолгих плутаний попадаю и в отдел молочки, только выглядит тут все слишком сомнительно, чтобы верить всему, что написано на ценниках. «Свежее молоко» (но глянув на срок годности, сразу же замечаю и мелким шрифтом «пастеризованное»), «домашний творог» (сделан черт-знает-где), какие-то сомнительные глазированные сырки и еще более сомнительные творожные пасты.. В итоге дохожу до соседнего стеллажа и беру лоток яиц. Немного подумав, все-таки возвращаюсь и кладу в корзину пинту молока7. Стекло неприятно звенит и, скептично оглядев все, что взял – решаю, что пора покласть сверху две пачки пончиков, что принесет Гретта, и уже убраться отсюда.
Пару минут тщетно ищу дочь, после чего сдаюсь, решав, что мне абсолютно плевать, что обо мне подумает тот чувак на кассе, что зачесывает собственную лысину редкими волосами, и кричу:
– Эй, Гретта! Я у молочки. Иди сюда.
Тишина.
Я жду немного, прислушиваясь к шагам, но ничего. Начинаю злиться. Я успел за это время выбрать все основные продукты, а она не могла взять две пачки пончиков и отыскать меня сама?
– Гретта! Немедленно.. – повторяю уже сквозь зубы и тут же осекаюсь.
Слишком уж мой голос сейчас вдруг оказался похожим на голос отца, которым
(Генри! Генри, маленький сукин сын, а ну иди сюда, говеный засранец! Сколько раз я тебе говорил не трогать мои инструменты? А? Немедленно иди сюда, щенок, я научу тебя слушать взрослых!)
он звал меня, когда оказывался чем-то разгневан.
А разгневан он оказывался почти всегда. Работой, женой (которой так и не хватило смелости уйти от него, и потому ее и сына освободил от общества Энди Пирстмана только рак прямой кишки последнего, спасибо судьбе за маленькие радости), соседями, собакой, что постоянно лает, или пультом от телека, что никак не желается найтись.