Шаг за край - стр. 4
Они даже не подумали, как следует назвать вторую дочь. Много недель до того решили: если девочка, то быть ей Эмили, а полное имя Кэтрин Эмили (Фрэнсис считала, что так переставленные имена звучат лучше), – но уж точно им в голову не приходило, что может понадобиться второй вариант. Эндрю, бывший прагматиком, предложил звать одну из близняшек Кэтрин, а другую Эмили, но Фрэнсис не хотела делить имена, по ее словам, они так чудесно звучали вместе, так что для негаданной сестренки пришлось начать все сызнова.
В конце концов ее назвали Кэролайн Ребекка, хотя Фрэнсис оба эти имени не особо жаловала, но их предложил Эндрю, она же не могла заставить себя придумать другие варианты. Факт этот она держала в тайне (одной из первых в череде многих) – еще одно доказательство, что она и впрямь не расстроилась, если бы роды продлились всего на несколько секунд дольше, если бы пуповина охватила горло младенца потуже, если бы бедная Кэролайн Ребекка перестала дышать, еще не начавши. Усилия отделаться от этой мысли (кому о таком расскажешь?) потребовали от Фрэнсис многих лет жизни, ожесточили ее душу, некогда бывшую мягкой и по-матерински заботливой.
Последующие семь дней Фрэнсис провела в больнице, и это дало ей время по крайней мере внешне оправиться от боли родов, отсутствия мужа и того факта, что она нежданно-негаданно стала матерью двойни. Она решила: единственный для нее выход в этой ситуации – раскрыть объятия обеим девочкам. Если подумать, может, в конце концов и славно окажется, что родились две. Только пришлось нелегко, Эмили и Кэролайн вели себя по-разному с самого начала. При рождении с трудом можно было понять, что девочки близнецы: Эмили была розовой и пухленькой, Кэролайн тощей, болезненной, бледненькой, весила почти на два фунта[1] меньше сестры. А потом Кэролайн перестала брать материнскую грудь, хотя Эмили никаких трудностей не испытывала, а потому вес Кэролайн пошел на убыль, тогда как у ее близняшки вырос.
Фрэнсис по природе своей была стоиком. Она безудержно старалась, приучая Кэролайн к груди, пока у нее соски не закровоточили и нервы не истрепались. Она твердо решила, что относиться к обеим малышкам будет одинаково: теперь-то уж придется, они обе тут. В конце концов у одной из медсестер лопнуло терпение и на четвертый день она дала Кэролайн бутылочку, заявив, что нельзя допустить, чтобы девочка умерла с голоду. Кэролайн яростно накинулась на соску своим маленьким ротиком вопреки всему, тогда как Фрэнсис ощутила что-то вроде поражения: вот и еще одна связующая ниточка оборвалась.