Шаг во тьму - стр. 49

Я прикрыл глаза, прислушиваясь к себе:

– Пора, кажется…

– Ты меня не слушаешь! – Старик врезал кулаком по подлокотнику.

Но тоже замер. Поморщился, нехотя кивнул.

– Да, пора… Но учти, Крамер. Это последний раз вне расписания. Две недели я тебя к ней больше близко не подпущу! Понял?

Я кивнул, слушая уже не Старика – а то, что творилось во мне.

Глубоко в голове родился холодный ветерок.

Эти холодные мазки по вискам изнутри – лишь на первый взгляд схожи. Если знать, на что обращать внимание, легко заметить, что каждый налетает по-своему. Все разные, – как и лица их хозяек.

Эти ледяные пальчики – холодящие не как лед, а как душистый бергамот, – принадлежали той же, что касалась меня на дороге перед домом. Только на этот раз касание было не заискивающим, а чуть удивленным. Озабоченным.

Все еще по-доброму. Пока еще так, как вы удивляетесь, когда хороший знакомый вдруг взял и сделал вам какую-то гадость. Сделал – но вы все еще отказываетесь поверить в это. Не хотите…

Она все еще была красива.

Несмотря на то, что было ей уже за сорок, и лицо ее – крупные, правильные черты, породистое немецкое лицо, – сейчас застыло. Угрюмое, жесткое, тесаное из камня.

Несмотря на полное отсутствие макияжа и простую, грубоватую одежду – дешевенькое синее платье прямоугольного покроя, едва прикрывшее колени, на щиколотках пятна зеленки, голые ноги.

Несмотря на два шрама на лбу, справа и слева у самого основания волос. Округлые бляшки, от которых раскинулись лучиками во все стороны маленькие шрамы, – звезды исковерканной кожи.

И все равно она была красива. Очень.

Она лежала на широком дубовом столе, прикрученном к полу. Поверх запястий, щиколоток, шеи и лбу – кожаные ленты-захваты, прижимая ее к столешнице.

Над левой рукой капельница. По пластиковой трубке медленно струится физраствор, а вместе с ним что-то зеленоватое. И по мере того, как это втекало в ее вену, в комнате становилось тяжелее и тяжелее. Холодный ветерок в моей голове превратился в два ледяных обруча, стиснувших виски.

Можно начинать.

Я прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Вытаскивая из памяти все те приемы, которым научился здесь же, в этой самой комнате…

Здесь пахло женским телом, которое можно было бы мыть и чаще. Был в воздухе привкус хлорки, оставшийся после уборки. Но куда сильнее всего этого – аромат кокоса.

И еще – непрестанная возня справа от стула. Там вдоль стены протянулся ряд маленьких клеток. Четыре из них были заняты.

Не открывая глаз, я провел рукой по верхушке клеток, по холодным стальным спицам. Щелк, щелк, щелк – следом за моими пальцами. Крысиные резцы хватали воздух, где только что был мой палец, клацали по стальным прутьям клетки, – но едва ли чувствовали боль.