Сфумато - стр. 20
Здесь, на северных островах, где Виктория Марковна оказалась сразу после Конвенции, работы было много: обустраивать жизнь в холоде посреди воды, которая почти весь год подо льдом, долбить мерзлоту и выживать – адский труд. И этот труд ничего не даёт, он только забирает.
Мерзлота тянет в себя жизнь, в этом не сомневается никто на островах «ЗФИ».
Год назад Виктории Марковне исполнилось шестьдесят и талоны стали ей выдавать не за труд, а чтобы не умерла. И это было странно – прислали её сюда, чтобы она не жила.
Раз в неделю Виктория Марковна ходила почти через весь остров к знакомой, ещё из той, прежней жизни.
Тогда, до, знакомая писала дерзкие пьесы и участвовала в штабах смешных кандидатов во власть. Им нужны были талантливые авторы, очень талантливые, чтобы объяснить, что они, кандидаты во власть будущую, вовсе не кормятся от власти нынешней, а даже оппозиция. У некоторых получалось. Авторам это было неважно, это тоже была лишь работа.
Сейчас, после, знакомая уже не была драматургом и автором политических технологий, она тоже оттрудилась на мерзлоте и талоны свои получала третий год пенсионно.
Сегодня был именно тот день, когда подруга ждала в гости, и Виктория Марковна, одевшись потеплее – летний северный ветер суров, – пошла.
Первые шаги давались тяжело, промёрзшие колени противились ходьбе, они хотели больше никогда не сгибаться и не разгибаться, но это время ещё не пришло.
А я иду, где ничего не надо, где самый милый спутник – только тень, вспомнилось вдруг.
Вдох. И веет ветер из глухого сада.
Вдох. А под ногой могильная ступень.
Пошло легче. Не бывала ты здесь, Анна Андреевна.
Виктория Марковна любила стихи. Жалела Ахматову, этих прекрасных из Серебряного века, Гумилёва, Мандельштама, Цветаеву и вообще всех их, страдавших.
А потом пришлось страдать самой, жалость расплылась, растеклась и потеряла резкость.
Она шла по неширокой улице между двумя линиями низких домиков, выстроенных сплошной линией – стена к стене. Таунхаусы, вспомнила она слово.
Стало смешно. Живёт в таунхаусе, за городом, как хотела когда-то, но всё было недосуг, надо было кипеть в центре, а таунхаус и загород – это чтобы писать на покое когда-то потом.
И вот он наступил, этот потом, и таунхаус есть за городом. Очень далеко за городом.
Мужа и детей у неё не было никогда, хотя мужчинам она нравилась и, было, предлагали. Не получилось. Виктория Марковна улыбнулась, её развеселила мысль, что хозяйством всё-таки обзавелась.
Дорога вела мимо почтового участка, там работал сосед, Анатолий Соколовский, умница, интеллектуал и писатель в прошлом, а ныне сортировщик писем, с трудом пытающийся не казаться умницей и интеллектуалом.