Северный Удел - стр. 50
– Бастель! Вы видите?!
Обер-полицмейстер, прислонившись к забору, несколько раз выстрелил из револьвера. Было сомнительно, что он хоть раз попал.
– Вижу, – мрачно сказал я.
Голем одолел последние метры и встал в дверях.
Попытавшийся выбежать из них городовой был пойман и брошен в стену, будто легкая тряпичная кукла.
– Бастель, вы можете его убить? – наклонился Сагадеев. Красный лоб его блестел от пота, усы, завиваясь, ползли в рот. Он отфыркивался от них, выпячивая губу.
Я прислушался к себе.
Кровь звенела в ушах и отзывалась тяжело, с заметной задержкой. Тут не то что не сплести атаку на голема – тут и с простым определением статуса промашка может выйти.
– Нет, – кинув взгляд на Майтуса, сказал я. – В ближайшие час-полтора – нет.
– Как некстати!
– А у вас что же – никого?
– Ах, если бы! – Обер-полицмейстер сморщился, отер лицо рукавом кителя. – К нам высокую кровь калачом не заманишь. Служить в полиции – дурной тон, видите ли. Это еще в жандармерию куда ни шло…
Из морга вновь начали стрелять.
Один из полицейских схватился за плечо, опрокинулся навзничь солдат.
– Да что ж вы, слепые дети! За забор! – закричал Сагадеев. – За забор!
До отступающих наконец дошло, что их текущее положение грозит катастрофой, и они сыпнули со двора в стороны.
Я заметил Тимакова, длинным прыжком (жив!) переметнувшегося в лопухи у дороги.
– Господин обер-полицмейстер!
Пехотный поручик с дубленым лицом подбежал к Сагадееву, неловко, качнувшись, отдал честь, присел.
– Слушаю вас.
– Мы это… Что делать-то?
Произнеся это, поручик застыл, пожирая обер-полицмейстера глазами.
– Бастель, – повернулся ко мне Сагадеев, – у вас опыт, боевой опыт, может, подскажете?
Я качнул головой:
– Мы уже ничего не успеем. С крыши можно было бы… Через больничный чердак… двух стрелков, когда выходить будут…
Я замолчал – голему у морга через двери просунули сорванную с основания столешницу, затем какую-то веревочную сбрую.
Щит и… что?
Полицейские стреляли вразнобой. Пехота – более слитно, но все равно без толку. Пули рикошетили от каменной фигуры. Хорошо хоть «козырям» высунуться не давали.
Те и не огрызались почти.
Сколько их там осталось? Цымба, блондин, цыган, бородатый. Минус четверо, получается. А было вряд ли больше семи.
Семь, как-никак, число счастливое. От великих фамилий тянется…
– Поручик! – обратился я к пехотному командиру. – Сгруппируйте своих справа, у канавы. Там забор хлипкий, туда, скорее всего, и побегут.
Поручик кивнул.
– И осторожнее. Голем только на вид неповоротлив.
Поручик, уже в движении, кивнул снова.
Зазвучало отрывистое: «Самойленко! Тальм! На месте! Взвод! Перебежками! Ко мне!»