Северный Удел - стр. 39
Кровью всех было не объять.
Я повел плечами и, натягивая перчатки, шагнул к ожидающему шарабану.
Ага. Недалеко, в тени выступа стоял один из моих мальчишек и грыз купленный на задаток леденец. Вот и компания.
А из подозрительных?
Да хотя бы тот же сиганувший блезан. Пока.
– Сюда, господин, – потянулся с высокого сиденья Майтус.
Я подал ему саквояж.
Возница был молодой, худой, кафтан и шапка были ему явно велики.
– Что, вместо отца, что ли, шарабанишь? – устраиваясь, спросил я его.
– Да, господин. Но город я знаю, не извольте сомневаться.
Глаза у него были живые, черные. Над верхней губой пробивались усики. Зубов во рту не хватало.
– Частный дом на восточной стороне знаешь?
– Знаю, – кивнул возница. – Домчу!
– Какое тебе домчу! Едем медленно. Разумеешь?
– Ага.
Я назвал улицы.
– Вот по ним, и тихонько…
– Все понял, господин хороший, – возница стегнул каурую лошадку вожжами.
Шарабан тронулся. В открытом кузове я вдруг почувствовал себя неуютно.
Стучали по мостовой копыта, утягивались за спину дома, в окнах скакало солнце. Какое-то время я смотрел, как ранние пешеходы толкутся на узких тротуарах, как, мягко покачиваясь, из ворот оставленного позади двора выплывает ландо и пристраивается за нами, как дамы крутят зонтиками, а рабочие белят стену.
Потом я прикрыл глаза.
Не нервничай, Бастель, сказал я себе. Ни к чему оно. Пусть те, кто следят, видят дремлющего офицера.
Как там говорил Огюм Терст? Спокойствие – залог будущей победы? Кажется, так.
Шарабан свернул на Бешаррон. Жилки, обозначающие людей, появлялись в поле моей крови, сплетались в узоры и смазывались, большинство – серые. Ярких, цветных – одна-две.
– Господин…
– Да, Майтус, – произнес я, не открывая глаз.
– За нами жандармы, конные.
– Сколько?
– Двое. При карабинах.
– Это сагадеевская охрана.
Скоро шарабан миновал красную пожарную каланчу, и потянулись Гуляй-ряды.
Когда-то они были просто полем. Потом здесь настроили мест для торговли с лабазами и складами. У складов выросли купеческие домики, у домиков – заборы. С краю прилепился приход.
В ярмарочные дни здесь было не продохнуть. Идешь, идешь, а длинные товарные столы не кончаются, всюду люди, их локти, плечи, задницы, рты, многоголосье, будто полог, висит над рядами, чугинский шелк, цайнский металл, птица, мед в кубышках, горы кислой капусты, потешные деревянные фигурки, платки: белые, прозрачные – из граничного Орбаза, теплые, темные – из Вологажья, платье – западное, ассамейское, имперское простое и с выпушкой.
А дальше – косы, серпы, гвозди, сапоги, пояса, шкуры, рыба, красная и белая, и южный шербет, и северная морошка.