Северный крест - стр. 35
Тотъ, что помоложе, безрукій, сталъ утѣшать его и уговаривать не уходить, что ему удалось: «Тѣмъ, что въ кручинѣ бытуютъ, въ юдоляхъ, лучше вмѣстѣ быти».
Такъ говаривалъ людъ – и не только на Критѣ – тѣхъ временъ. Вдругъ молвилъ безрукій:
– А я вотъ что скажу: а намѣренія ея, можетъ, и въ томъ состоятъ, чтобъ жрицъ, жестокихъ и сытыхъ гладомъ и моромъ люда, да всѣ Дворцы, что на Критѣ стоградномъ обрѣтаются, и всего пуще Дворецъ кносскій, гнѣздо Зла, въ бездну низвергнуть. Въ бездну! Она ихъ пугаетъ, а не насъ. Ихъ, а не насъ! Намъ-то чего терять? Али не потеряно всё? Да хоть въ бездну всё катись.
– Да, ты правъ: всё по мудрости Матери происходитъ, да, – отвѣтилъ седобрадый, почесывая бороду и воспоминая прошлое. – И впрямь природа, она постепенность любитъ. Всё, что ея волею происходитъ, подготовляется долго, и на всё причина своя, да.
– Какъ колосъ растетъ изъ сѣмени, прорастаетъ, деревомъ становится, а послѣ гибнетъ, такъ и Критъ нашъ – выросъ давно, сухъ онъ, высохъ вѣсь, упадетъ скоро, – съ воодушевленьемъ говорилъ младой, подергиваясь. – Вона слухъ по нашему по Криту пошелъ, что трусъ, какого отродясь никто не видывалъ, когда Мать-Земля колебалася, аки скакунъ бѣшеный, было на земляхъ западныхъ; ты гляди что: селенія-то не постраждали (сколько ужъ имъ еще-то страждати!), а Дворецъ одинъ рухнулъ. Рухнулъ, дѣдо!
– Да, говоришь ты складно, несмотря на годы юные; я понялъ, къ чему ты клонишь. Но не знаю, не знаю… – медленно произнесъ старецъ. – Коли во время благое, привычное намъ время, природа за годъ единожды умираетъ – зимою, – воскресая лѣтомъ, то нынче-то она два раза сгибла. Охъ, жизнь наша тяжкая, горькая. Криту нашему – конецъ нынь, думаешь? Ой, не приведи Матерь, не приведи. Боги, безсомнѣнно, недовольны нынь… Чую – вотъ-вотъ грянетъ что-то. Но, можетъ, оно и правъ ты: мы по глаголу Матери жительствуемъ, мы, страждущіе, а вотъ жрицы и прочіе люди вящіе – нѣтъ. Стало быть, намъ, лишь намъ должно за Критъ молитися богинямъ. Но какъ, какъ умилостивить ихъ намъ? Тщетны и думы наши, и дѣла. Охъ, бремя тяжкое.
– А, можетъ, и не Криту конецъ, а Иматѣ со слугами его.
– Складно, складно говоришь; эхъ красно твое словцо! – отвѣтилъ старикъ, на коего снизошло воодушевленіе болѣе младого. – «Иматѣ – конецъ со слугами его»: да объ этомъ кто нынче только не мечтаетъ, неволя дюже опротивѣла сердцу народному, да что намъ дѣяти?
– Я тебѣ вотъ что скажу, дѣдко, – приблизившись къ сѣдому младой говорилъ страстно и быстро, сбивчиво, съ паузами. – Ежель что и подготовляется Матерью и прочими богинями, то безначаліе. Ты гляди по сторонамъ: народъ, народъ восколыбнулся ужъ, а народъ не дуракъ, не дуракъ.