Сети Вероники - стр. 16
Он кивнул на свою рюмку.
– Конечно, я могу вина с вами выпить, – сказала Алеся.
Борис Платонович принес ей бокал красного вина и вазочку с клюквой в сахаре.
– Или надо было взять вам поесть? – спросил он.
– Да вот же.
Она показала на свою тарелку, в которой оставалось еще два колдуна, политых сметаной. Он улыбнулся:
– Счастливый вы человек.
– Почему?
– Хотя бы потому что молоды. Я, например, уже вздрагиваю при одном виде такой тяжелой пищи.
– Не такие уж они тяжелые. – Алеся покачала головой. – У нас колдуны более сытные делают.
– У вас – это где? – поинтересовался он.
– В Полесье.
– Алеся Пралеска из Полесья. – Он снова улыбнулся. – Звучит волшебно.
Она вдруг поняла, что он… Нет, не симпатичный, как девчонки говорят, а красивый. Просто очень красивый. Что у него тонкие черты лица. И глаза глубокие. И внимательные. И умные. И печальные. Она так растерялась, поняв это, что замерла, не в силах отвести от него взгляд.
– Что же, выпьем? – напомнил Борис Платонович.
Алеся обрадовалась его предложению, потому что можно было прикрыться бокалом. Он быстро опрокинул в рот водку. Она отпила несколько глотков вина.
– У вас там, в Полесье, наверное, вообще вкусно готовят, – сказал он.
– Кто как.
– А вы?
– Я не очень умею, – призналась Алеся. – Дома мама готовит, в Багничах бабушка. Это деревня наша, Багничи, – объяснила она. – То есть мой папа оттуда родом. Но теперь он в Пинске живет. И мама тоже. Мои родители в Пинске живут.
– После учебы туда вернетесь?
– Буду проситься. Но куда получится, конечно.
– А в Минске не думаете остаться?
– В Минск меня вряд ли распределят.
Она взяла из вазочки клюкву в сахаре.
– А что у вас в Полесье готовят на десерт? – спросил Борис Платонович.
При этом он тряхнул головой, отгоняя горестные мысли. Что мысли у него горестные, Алеся поняла по тому, как болезненно сощурились его глаза.
– На десерт… – Она слегка растерялась. – А!.. В Багничах кулагу варят.
– Что такое кулага?
В его глазах мелькнул интерес. Горестное выражение исчезло.
– Это из ягод. Все ягоды берут – чернику, бруснику, калину. Рябину тоже можно, – вспомнила она. – Муки немножко добавляют, меду. И разваривают.
– И что получается?
– Что-то вроде киселя.
Алесе вдруг показалось, что очень глупо говорить про какую-то кулагу. Он же не знает, как она ее любила в детстве, целую миску могла съесть, когда к бабушке приезжала. А рассказать ему об этом она не сумеет.
Но Борис Платонович улыбнулся так, будто и без ее слов все это понял.
– Когда вы говорите о простых и милых вещах, меня это не ранит, – сказал он.
– А почему должно ранить? – не поняла Алеся.