Сети Лорелеи - стр. 48

Мне никогда ещё не приходилось сортировать пострадавших. За три года интернатуры у нас ничего такого не происходило. Обычно при авариях привозят до пяти пострадавших, которых медики делят между собой в зависимости от повреждений и специализации.

Бегло осматриваю каждого. Молюсь, чтобы Петрович скорее присоединился ко мне. Привыкла всё делать под его руководством, самостоятельные решения мне пока даются непросто.

Беременная женщина. Похоже, у неё сломана рука. Других повреждений не вижу.

– Потерпите, пожалуйста, сейчас освободится рентген, и вас сразу возьмут на снимок, а потом вас осмотрит гинеколог.

Оборачиваюсь, чтобы перейти к следующим носилкам – и замираю. Лицо пострадавшего – в крови, голова забинтована, но даже в таком виде я узнаю его из тысячи…

– Пациент без сознания, большая кровопотеря, – рапортует фельдшер.

– Давай сразу в операционную, – командует Петрович, бегло осматривая мужчину на носилках и качая головой.

Спустя несколько часов, наложив десятки швов и загипсовав дюжину конечностей, заглядываю к заведующему.

– Полюбуйся, – он тычет пальцем в подсвеченные рентгеновские снимки. – Колоритный мужик. Рёбра переломаны – раз, два, три, и вот здесь тоже. Рука срослась кое-как – видать, травматолог не особо парился, когда гипс накладывал. Шрамы забиты татуировками. Его когда-то будто через мясорубку пропустили.

– Он… жив? – спрашиваю осторожно, вспоминая жуткую картинку.

– В реанимации. От прогнозов пока воздержусь.

Рассматриваю рентген, будто фотографию. Много лет назад этот мужчина растоптал меня, уничтожил… Но со временем от ненависти следа не осталось – только тянущая душу обида и не проходящая горечь.

12. Глава 11

Родион

Боль по капелькам выдавливает из меня всё: привычки, мысли, воспоминания, личность. Всё исчезает, будто никогда не было. Даже желание жить, которое у человека, чудом выжившего в аварии, должно быть обострено. Остаётся пустой сосуд в оболочке человеческого тела. Боль заполняет его плотно, затекая во все закоулки. Съедая остатки меня.

– Добейте меня, – хриплю, услышав рядом какие-то звуки. – Не могу больше!

От болевого шока человек может погибнуть. Кажется, я – на самой грани.

– Терпи, казак – атаманом будешь. Петрович тебя с того света достал не для того, чтобы ты ласты склеил, развесив сопли, – транслирует грубый женский голос под аккомпанемент хлюпающих и постукивающих звуков.

Они напоминают, как когда-то в далёком детстве наша домработница Катерина мыла полы, орудуя допотопной деревянной шваброй с намотанными на неё старыми спортивными штанами. Конструкция издавала противные звуки и повергала маму в шок, но заставить уборщицу пользоваться более современными приспособлениями мама так и не смогла.