Серые земли Эдема. Избранники Армагеддона – II - стр. 18
– Там… – еле выговорил я. – Там огромный пес.
Монах сел, глянул на меня, а потом одним прыжком оказался у окна. Долго смотрел, и лицо было очень бледным в свете луны. И осталось совершенно спокойным.
– Ты уже видел таких, – чуть погодя сказал он. – Со мной тебе нечего бояться. Скоро утро, пора собираться в путь. Поешь.
Он нарезал на полиэтиленовый пакет куски белого сыра, тот был упругим и приятно солоноватым. Запивали из фляги Симона – к моему удивлению, там оказалась не вода, а терпкое красное вино.
– Из новоафонских виноградников, – ответил он на мой невысказанный вопрос. – Тебе надо побывать там, Андрей. Конечно, в гостинице лишь монастырский комфорт: жесткие постели и несколько кроватей в комнате. Зато, как красиво вокруг! Дорога к Афонской горе идет в тени кипарисов, над лесом голубеют маковки монастырских церквей. Возле ворот дорога вымощена разноцветной плиткой, а весь двор устлан камнем, словно ковром. Стены собора святого Пантелеймона украшены изумительными фресками голубых и золотистых тонов. Выше светятся белизной стены Нагорного монастыря, к нему ведет портик, украшенный прекрасными изображениями святых. Дальше виден холм, засаженный масличными деревьями, и еще один храм – апостола Симона Кананита. По преданию, на этом месте погребен сам апостол, один из учеников Иисуса Христа. Неподалеку искусственный водопад, струи воды вьются как кудри девушки, и он служит для получения электричества. Весь монастырь освещается им после захода солнца – белые здания посреди темной южной ночи…
Лицо Симона слабо светилось, а мечтательный голос звучал все тише и наконец умолк. Я слушал с удивлением: неужели столь райские уголки сохранились в разрушенной войной Абхазии? И откуда вино – ведь говорил, что давно там не был? Симон убрал остатки сыра в рюкзак.
– Пора! – голос снова звучал по-деловому. – Переоденься, но пижаму здесь не оставляй, спрячь в рюкзак.
Когда мы вышли из древней башни, я боязливо поглядел в сторону загородки, однако проем меж камней в этот раз был пуст. Симон сделал мне знак подождать, зашагал в ту сторону, наклонился и как будто что-то поднял. Косясь на него и не отходя от башни, я справил малую нужду, а когда Симон снова махнул рукой, поторопился следом.
Симон зашагал прочь от башни по едва намеченной тропке. Луна светила тускло, туман поднимался снизу, монотонно шумела река. Вскоре тропа круто пошла вверх, и у меня опять заболели икры, а дыхание стало с шумом вырываться из груди. Хотя я взмок от пота, но чувствовал, как становится все холоднее.
Наконец выбитая меж камней тропка стала более пологой, в волнах тумана впереди что-то засветлело. Я сделал еще несколько шагов и остановился. Ледяная стена перегораживала ущелье, а снизу из черной расселины вырывался бурный поток. Я понял, что подошли к языку ледника. Симон деловито протянул мне альпинистские кошки, дальше предстояло карабкаться по льду.