Серебряный змей - стр. 12
Я с трудом отвела взгляд. Наваждение какое-то, или сказывается бессонная ночь.
– Никогда, – первой нарушила молчание тетя, – запомни, никогда не позволяй себе ничего лишнего в присутствии слуг. Их медом не корми, дай повод посплетничать о хозяевах.
– Но…
– Потом они встретятся с другими слугами, и не заметишь, как все соседи будут знать то, что происходит в нашем доме. Думаешь, не найдется тех, кто не воспользуется этим?
Я опустила голову. Последние несколько недель все мои мысли занимал только предстоящий ритуал. Я не думала о недоброжелателях, хотя Розария не уставала повторять, как много людей завидуют нам – материальному положению, славе предков, близости ко двору.
– Я знаю, о чем ты хочешь спросить, дорогая, – тетя, наконец, отложила рукоделие и жестом пригласила меня пересесть ближе к ней. Едва я оказалась рядом, она взяла мои руки в свои и продолжила:
– Видят боги, я не хотела этого говорить, и твой отец просил меня о том же, но ты теперь взрослая и имеешь право знать…
Она вздохнула и замолчала, собираясь с силами. Я невольно подалась вперед, крепче сжала ее горячие пальцы. Дурное предчувствие шевельнулось в душе.
– Прошу, расскажи все, что знаешь!
– Ах, дорогая моя племянница! К своему стыду я рада, что твоя матушка не дожила до этих дней. Ее доброе сердце не вынесло бы такого позора…
– Что? – перебила я ее и тут же извинилась. – Продолжай, пожалуйста!
– Мы разорены, вернее, твой отец. Он заключил договор с одним, скажем так, бесчестным человеком и все потерял: вложенные деньги, доверие покупателей и, что самое страшное, императорского двора, обязательства перед которым не выполнил. Ему стыдно признаться в этом…
– Не может быть!
Я поднялась с софы и бросилась к двери. Остановилась на пороге, обернулась и поймала полный жалости взгляд Розарии. в глазах женщины блеснули слезы, которые она тут же поспешила вытереть кружевным платком. Я не могла поверить тому, что она сказала, но и повода сомневаться у меня не было. Если сказанное ею было правдой, то хорошо объясняло подавленное состояние отца, его добровольное затворничество, сокращение штата прислуги.
– А праздник? – я ухватилась за последнюю возможность как утопающий хватается за соломинку. – Он стоил немалых денег.
– Мой тебе подарок, дорогая, – ответила тетя, едва заметно улыбнувшись, – как и платье. Я знаю, как важен для тебя этот день. Ничто не должно было омрачить его.
Ничего, кроме помолвки, мысленно дополнила я и снова вздрогнула. Осознание того, как сильно я ошибалась, железными тисками сдавило грудь. Я считала себя завидной невестой, но оказалось, что брак со мной никого не интересовал, потому помолвка стала единственным выходом, позволившим избежать позора. Не удивлюсь, если отец сам, из чувства благодарности, настоял на ней. Страшно подумать, но не Густаво, а я была обязана ему и его семье.