Серебряные змеи - стр. 26
– Может, Голиаф скорбит, – тихо сказала Лайла.
Зофья посмотрела ей в глаза.
– Может быть.
Зофья выглядела так, словно хотела еще что-то сказать, но в этот момент к Лайле подошел Энрике.
– Нам нужно поговорить, – пробормотал он, усаживаясь напротив нее.
– Мне не о чем рассказывать, – ответила Лайла.
Энрике бросил на нее выразительный взгляд под названием «от тебя буквально пахнет ложью», но не стал настаивать. Лайла рассказала ему о колдуне, который жил в ее родном городе и когда-то охранял Божественную Лирику… но ничего больше. Энрике и Зофья знали, что она ищет книгу, но не знали зачем. А она никак не могла набраться смелости, чтобы им рассказать.
Вздохнув, Энрике выгнул спину, и Лайла узнала это движение. Она протянула руку и почесала его между лопаток.
– Я скучаю по почесушкам, – грустно сказал Энрике.
– У нас в Польше была собака, которая тоже любила, когда ей чешут спину, – заметила Зофья.
– У меня нет сил отвечать на это оскорбление, – голос Энрике звучал обиженно, но он явно получал удовольствие от этого разговора.
– Это не оскорбление.
– Ты буквально назвала меня собакой…
– Я сказала, что ты ведешь себя, как собака.
– Что-то не похоже на комплимент.
– Это будет комплиментом, если я скажу, что это была на удивление образцовая собака?
– Нет…
Лайла не вмешивалась, наслаждаясь происходящим и боясь нарушить их перепалку. Этот момент казался отголоском прошедших времен. После смерти Тристана она старалась сохранять близость с друзьями, находясь на расстоянии, но, увидев Северина, она поняла, что это невозможно. Если бы она осталась в Эдеме – не выдержала бы постоянных напоминаний об этой незатянувшейся ране. Даже сейчас его образ преследовал девушку, словно привидение, и, хотя он прекратил есть гвоздику, она все еще чувствовала этот терпкий запах. Когда Северин вышел из комнаты, на нее нахлынули непрошеные воспоминания о том, как в подземной библиотеке Дома Ко́ры на них напало Сотворенное существо. Когда Лайла пришла в себя, первым, что она услышала, был голос Северина, звучавший совсем близко: Лайла, это твой Маджнун[3]. И я действительно сойду с ума, если ты сейчас же не очнешься…
– Вуаля! – выкрикнул Гипнос.
Он толкал перед собой тележку с угощениями. Тут были и разноцветные печенья, ненавистные Зофье, и сэндвичи с ветчиной, от которых тошнило Энрике, и… дымящийся самовар с какао. Которое пил только Тристан.
Улыбка Гипноса не была похожа на его обычную кошачью ухмылку. Напротив, она казалась смущенной и неуверенной. Полной надежды.
– Я подумал, что после обсуждения планов… нам захочется подкрепиться?